- Понимаешь, Антон, теперь ты все должен делать сам: и игрушки за собой убирать, и спать ложиться сам, и… т. д.
Антон внимательно смотрит в глаза отцу, взгляд его пытлив и проницателен настолько, что отцу становится не по себе. Как будто он хочет проникнуть в самую суть души своего родителя и спросить его:
- Папа, а ты всегда был таким примерным, каким учишь быть меня?
Но папа уходит от этого молчаливого вопроса и объявляет условие:
- Если не будешь меня слушаться, не поедешь на велосипеде, понял?
- Понял, - говорит внук, и папа, довольный результатом проведенной воспитательной беседы, отправляется на балкон выкурить свою любимую трубку. А теперь уже мне как теще и как педагогу спросить хочется у зятя:
- Вот уже четыре года ты живешь у нас. И четыре года я прошу тебя об одном одолжении - не оставлять грязную чашку на кухне, после того как ты попьешь чаю.
И что же? И ничего! Все та же чашка, на том же месте и в том же виде. Требование мое к тебе минимальное, но и оно тебе оказалось не под силу. Ведь это требование к себе, а не к кому-то. Почему же теперь, став отцом, ты так лихо требуешь неукоснительного выполнения своих требований от своего сына? Легко требовать с него, но как же трудно с себя!
Нет, не вслух я это говорю. Это мой внутренний монолог. Вслух я скажу зятю, пришедшему с работы:
- Будешь есть горячие щи? - и все.
Дело в том, что по своей профессии я читаю лекции и могу убедить кого угодно - и студентов, и рабочих, и учителей… Но дома у меня ничего не получается. Я никогда не могу переубедить своих дочку и зятя. Они вдвоем меня всегда так заговаривают, так настойчиво убеждают, так убедительно доказывают, что я сдаюсь заранее. И теперь все свои педагогические монологи произношу только про себя.
Вы жалеете меня и думаете, что у меня нет самолюбия? Очень даже есть! Вы думаете я слабый человек? Нет, это не так. Вы думаете, мне не обидно? Еще как обидно и даже как-то стыдно и, в общем, неловко за себя. Но каждый раз я заставляю себя идти на компромисс. Во имя чего? Во имя любви к внуку! И во имя сохранения контакта с дочерью.
Нравится мне это или не нравится - об этом поздно теперь уже говорить. Мне много чего не нравится. Но высказать я могу это только вам, но не им. Да, мне не нравится их стиль жизни - не к этому я готовила дочь: мало духовности, один быт. Да и быт мне их не нравится, не нравится, как они готовят и что они едят, и как ведут хозяйство, и как деньги тратят. Все не так, все не по-моему. Так бы взяла и высказала им все в глаза. Но вот этого-то и не делаю. Твердо знаю - не имею права! А они имеют право на свои ошибки, свои заблуждения. Чужой опыт заслуживает, конечно, уважения, но, к сожалению, редко кого он убеждает. Особенно опыт в семейной жизни. Думаю, как бы ни сложилась их дальнейшая судьба, они не смогут меня упрекнуть в том, что я помешала их счастью.
