— Признаться, оно мне нравится куда больше, нежели объявления его покойного отца!
Публий Коста хотел прослыть в Риме великим правоведом, знатоком всяческих законов, хотя не проявлял к тому ни малейших способностей и не обладал никакими знаниями.
Однажды в суде, пребывая там в качестве свидетеля по какому-то делу, Коста чистосердечно ответил:
— Я ничего не знаю!
Цицерон, ведущий допрос свидетелей, тут же прокричал на всю курию:
— Да я не о римском праве тебя спрашиваю, чудак! Это ты должен знать, о чем здесь спрашивается!
Богач Метелл, человек малообразованный, поставил памятник на могиле своего учителя Диодота — в виде изваяния ворона. Узнав о том, Цицерон сказал:
— И правильно! Диодот научил его порхать, но не говорить!
Когда Цицерон примкнул к Гнею Помпею, а зять его Долабелла оказался в лагере Юлия Цезаря, Помпей не без ехидства спросил оратора:
— Так где же твой зять, Цицерон?
Цицерон не растерялся:
— Там же, где и твой тесть!
(Тестем он назвал самого Юлия Цезаря, поскольку Помпей некогда был женат на дочери Цезаря, будучи старше своего тестя шестью годами.)
Цицеронов зять Долабелла отличался небольшим ростом, что не мешало ему, однако, страстно увлекаться оружием. Однажды он вооружился необыкновенно длинным мечом и в таком виде стал прогуливаться по форуму — центральной римской площади.
Цицерон, увидев его, всплеснул руками:
— О, боги! Кто это привязал моего зятя к такому огромному мечу?
Когда Цицерон находился в лагере Помпея, незадолго до трагического для республиканцев Фарсальского сражения, где верх одержал Юлий Цезарь, какой-то перебежчик от Цезаря к Помпею пожаловался ему:
— Знаешь, Марк, я даже коня с собою не взял!
Цицерон мало надеялся на Помпея. Он тут же ответил:
— Да, мой друг! О коне ты позаботился значительно лучше, нежели о самом себе!
Даже в тягостные минуты жизни Цицерону не изменяло остроумие.
Так, после бегства Помпея из фарсальского лагеря и полного поражения республиканских войск, когда кто-то из уцелевших республиканцев заявил, что у них осталось еще семь легионных орлов (знаки в виде орла служили как бы легионными знаменами), Цицерон отреагировал так:
— Этого, конечно, было бы достаточно, если бы нам предстояло сражаться с галками!
(Цицерон чересчур высоко ставил полководческое умение Цезаря.)
В старости, сидя у себя в тускульском имении, недалеко от Рима, Цицерон любил повторять своему неизменному секретарю, вольноотпущеннику Тирону:
— Друзья — что ласточки. Летом появляются в изобилии, а на зиму исчезают!
