28 сентября 1940 года
Дорогой отец!
Большинство возвращаются из деревни в город.
Установлены пайки и комендантский час.
Повсюду германская пропаганда.
Французы раздражены, но молча терпят все.
Оуэн
Пока мы выбирались из Парижа в южном направлении, нам попался всего один блокпост. Его охраняли трое молодых американских солдат. Их лица осунулись от войны, но все еще сохраняли непосредственность, присущую юности. Все трое засияли при виде Шарлотты.
В то время, как она смеялась и сыпала комплиментами, а солдаты проверяли наши документы, я отметил для себя, что ее улыбка действует не на меня одного.
Когда нас пропустили и мы продолжили путь, она повернулась ко мне и, улыбнувшись на этот раз не без лукавства, сказала:
— Я нахожу, что улыбка помогает мне получить то, чего я хочу.
Я ухмыльнулся и немного пожалел ее родителей.
— Мне ничего не стоит улыбаться и быть обаятельной, особенно когда нашим ребятам это так нужно.
— Женщина олицетворяет дом, — ответил я, не задумываясь. — Дом и нежность. Тепло. То место, куда ты можешь вернуться.
Она взглянула на меня, переключая скорость:
— Вы сражались в Первую мировую?
— Так точно. На Сомме. — Я побывал и в других схватках и сражениях, но именно Сомму до сих пор видел в ночных кошмарах. Я попытался отвлечься от мыслей о грязи, вшах и крови.
— Простите, — голос ее прозвучал тихо. — Мой дедушка участвовал в войне между штатами.
— В вашей Гражданской войне?
— Да. Но он никогда о ней не рассказывал.
— Порой прошлое лучше оставить в покое и не тащить в дом.
Шарлотта была не из тех, кто сотрясает воздух без причин, так что в машине воцарилась тишина, непринужденная и уютная. Чтобы не глазеть на свою спутницу, я уставился за окно. Пока я смотрел, как под колеса стремительно убегает земля, желудок мой не возмущался.
Постепенно городские улицы сменились деревнями, за которыми последовали равнины, некогда сельскохозяйственные угодья. Теперь, иссушенные солнцем, они превратились в пустоши, покрытые комками грязи. Дорога была изрыта глубокими колеями, из-под колес клубилась пыль. Машину, словно повозку, качало в убаюкивающем ритме. И, вопреки накопившейся за последние несколько недель усталости, я мысленно улыбнулся.
