Охотился Сталин и на песца, также применяя самодельные снасти. Охота с ружьем ему воспрещалась. Поэтому он пускался на хитрости: соседи шли в лес, оставляли там ружье в условленном месте, а Сталин забирал его. Стрелял больше всего куропаток, но бил и гусей, и уток.
На рыбной ловле и охоте Сталин не раз попадал в положения, грозившие несчастьем. Рассказывать о них впоследствии он не любил, но все же о нескольких нам известно. Выступая в апреле 1929 года на Пленуме ЦК с докладом «О правом уклоне в ВКП(б)», Сталин, характеризуя бухаринскую группу, вдруг обратился к слушателям:
– Видали ли вы рыбаков перед бурей на большой реке ироде Енисея? Я их видал не раз. Бывает, что одна группа рыбаков перед лицом наступившей бури мобилизует все свои силы, воодушевляет своих людей и смело ведет лодку навстречу буре: «Держись, ребята, крепче за руль, режь волны, наша возьмет!»
Но бывает и другой сорт рыбаков, которые, чуя бурю, падают духом, начинают хныкать и деморализуют свои же собственные ряды: «Вот беда, буря наступает, ложись, ребята, на дно лодки, закрой глаза, авось как-нибудь вынесет на берег!»
Общий смех был ответом оратору. Он вспомнил, конечно, свои собственные переживания, и не приходится сомневаться, что сам он был в первой группе рыбаков.
Один раз, зимой, Сталин чуть не погиб. Рыбу промышляли, спуская снасти в проруби; дорога к ним отмечалась вешками. Отправившись в очередной раз с соседями за несколько верст, Сталин отделился от них и пошел к своим снастям. Улов был богатый, и, перекинув через плечо большую связку рыбы, он направился в обратный путь. Но вскоре завьюжило, поднялась пурга, вешек не стало видно.
В лицо бил ветер, глубокий снег не позволял идти быстро, тяжелая ноша мешала, но бросить ее нельзя: дома продовольствия нет. Упорно, не обращая внимания на ветер и усталость, Сталин шел вперед.
Но уверенности, что он идет правильно, не было, жилье не встречалось, хотя пора бы и быть деревне. И тут – впереди смутно различимые сквозь пургу фигуры, голоса.
– Го-го-го! – закричал Сталин. – Подождите!
Голоса тотчас смолкли, и фигуры пропали. И вновь один бредет Сталин, остановиться – значит погибнуть. Тело коченеет от холода, силы кончаются… Вдруг – лай собаки, затем запах дыма! Жилье!
Войдя в избу, Сталин без сил опустился на лавку.
– Осип, это ты? – хозяин был явно испуган.
– Конечно, я. Не лешак же! Вы что, не видите, что это ваш жилец?
Выяснилось, что рыбаки видели Сталина, но его обледеневшую, занесенную фигуру приняли за водяного.
