- Нет, брат, нет, сегодня никак, надо срочно добить этот кусок.
Вразнобой недовольные стрелки пробегают полный круг по циферблату, все заметил, все запомнил, наткино фото, успевшее лишь наполовину заползти под зеленые ласты миллиметровки в том числе. Ладно, косоглазие, неизвестное насекомым и рыбам, признак человека, ищущего свое я.
- Зануда ты, Грунфельд, и поэт никудышный, и товарищ дрянной. Ни одна собака в разведку с тобой не пойдет.
Это точно. Для сравнительно крупного, носатого млекопитающего он появляется и исчезает поразительно беззвучно... значит, что... таким образом, на основе экспериментально полученных зависимостей, мы можем, можем... да, дана нам такая способность, провидческий дар, чего там скрывать, к черту ложную скромность.
Вписывание формул - миг гражданской, дембельской безалаберности после нудной серятины шагающих в ногу машинописных полков, батальонов и рот. У Мишки особенно хороши длинные дроби, затакты, полутакты, обрывки маршей и походных запевок. Голые ножки интегралов по-солдатски похабны и вызывающи.
С инспекцией из сада влетает шмель, весь в желтых шевронах, нашивках, лампасах. Здравия желаю, товарищ генерал. Улетел недовольный, все, теперь задержат следующее звание, урежут довольствие. А, может быть, и пронесет, все же семь страниц сегодня с полной выкладкой и есть еще порох на восьмую.
- Миша, Миша, помоги-ка мне.
Раздутые щеки вечернего солнца сияют самоварным самодовольством повелительного наклонения. Две холщовые сумки, оставленные у калитки, бесформенны, но не тяжелы. Быстрый материнский поцелуй обещает лекцию о положении женщины в постиндустриальном обществе и скорый ужин.
- Миша, ты же мне клялся разобрать эту свалку!
- Но ведь я работаю, ма.
- И у тебя что, нет ни одной свободной минуты?
Посмотрим на вещи трезво, страница так и останется торчать белым, анемичным языком в красной каретке, ну, если только попытаться доковылять до ближайшей точки, достроить фразу, законная гордость определенно полезна и без глубокого удовлетворения. Ну-с...
Железо кончается удивительно буднично. Вместо упругости действия, равного противодействию, глухая безответность, эмоциональной окраски лишенный щелчок, и палец просто вязнет в акульей пасти внезапно щербатым ставшего друга. Дырка на месте буквы е. Сплюнешь?
Селедка без коробки внезапно утонула, погода была гадкой, чума, холера, штиль.
Ни черта ты, слесарь, холодный сапожник, не смыслишь ни в любви, ни в металловедении. Понимаешь, я не хотел тебе говорить, думал, профессионал, вооруженный клещами зубного техника, может и сам справиться с орешком несложной загадки, дойти, допереть до сути явленья, видишь ли, рвутся эти жалкие перекаленные нити неизменно под выходные, тогда, когда все заряжено одной единственной мыслью "вот-вот приедет Ната".
