– Мне туда же, куда и вам, сеньор.
– Я еду в Лас-Акасиас, – сказал я. – Если ты знаешь, где это, я тебя подвезу.
– Это мне не подойдет, сеньор, – сказал он, ни на секунду не переставая улыбаться. – Это вам вон туда. Та собака как раз оттуда. Она не кусается, не бойтесь.
Собака оказалось усталой черной немецкой овчаркой с белым пятном на хвосте. Она заметила мое присутствие, навострила уши и без интереса на меня посмотрела; потом покрутилась под манговым деревом, обнюхала землю, прижав к ребрам хвост, похожий на метелку для пыли, и наконец улеглась под деревом и принялась вылизывать лапу. Мне стало ее жаль: такая шерсть не для этого климата. Я проехал еще немного, держась под деревьями, густые кроны которых почти не пропускали свет, и притормозил возле ворот с толстыми колоннами и деревянной перекладиной, на которой висела табличка, словно только что пропитанная маслом, а на табличке было выжжено скучное невыразительное название асьенды. Мне пришлось вылезти из машины, чтобы открыть ворота: щеколда словно навеки застряла на своем месте. Еще какое-то время я ехал через луг по дороге, проложенной другими автомобилями: две земляные колеи отделял друг от друга гребень жесткой травы. Наконец, миновав столб, на котором отдыхал небольшой гриф, я подошел к белому одноэтажному дому.
Я позвонил, но никто не вышел. Дверь была открыта; внутри виднелся стеклянный стол и светлые кресла, над которыми царственно парил вентилятор. Его лопасти словно подчинялись некой внутренней силе, взяв на себя миссию по борьбе с высокими температурами. На террасе висело несколько цветных гамаков, под одним из них валялась надкусанная гуава, которую теперь пожирали муравьи. Я хотел было крикнуть, есть ли кто дома, но тут услышал свист, и мне потребовалась пара секунд, чтобы обнаружить за бугенвиллеями и гуанабанами, окружавшими дом, странную фигуру, которая размахивала руками, словно призывая на помощь. Было что-то страшное в ее непропорционально большой голове и чересчур толстых ногах, но я не мог хорошенько разглядеть ее: пока я шел к ней, все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы не подвернуть ногу, споткнувшись о камень или кочку, и не расцарапать лицо о нижние ветви деревьев. За домом блестел прямоугольник бассейна, не особенно опрятного: голубая горка с поблекшей от солнца краской, круглый стол со сложенным зонтом, сетка для уборки стояла прислоненная к дереву, словно ее ни разу не использовали. Вот о чем я думал, подходя к белому чудищу, но к этому моменту голова его уже превратилась в маску с сеткой, а рука – в перчатку с толстыми пальцами. Женщина сняла маску, быстро провела рукой по волосам (светло-каштановым, остриженным нарочито грубо и причесанным откровенно небрежно), без улыбки поздоровалась и объяснила, что ей пришлось оторваться от осмотра ульев, чтобы прийти меня поприветствовать. Но теперь ей нужно было возвращаться к работе. «Глупо будет вам сидеть дома и скучать, дожидаясь меня, – сказала она, четко выговаривая каждый звук, будто от этого зависела ее жизнь. – Вы когда-нибудь видели соты вблизи?»
