Влетев на террасу, увитую диким виноградом, Софи со злостью запустила сумочкой в изящную мраморную собачку. Обнаженный мулат, загорающий в шезлонге возле бассейна, вздрогнул от неожиданности.
— Что случилось? — приподняв солнечные очки, спросил он.
— Пошел к черту, — процедила вдова, срывая легкое летнее пальто и бросая его все на ту же многострадальную псину.
Мулат нехотя встал и попытался успокоить разъяренную хозяйку.
— Дорогая... — Он обнял подрагивающие плечи.
— Я серьезно. Уйди, Пабло, не трогай меня...
— Что-то не так?
— Все не так! — Нежные губки тряслись, слова выходили невнятными. — Лучше дай мне что-нибудь выпить...
Пабло подошел к барной стойке, отделяющей беседку от бассейна, и смешал два коктейля.
— Насколько я понимаю, поездка оказалась напрасной. Монашки тебе ничего не отдали? — Не скрывая усмешки, он протянул один из бокалов хозяйке. — Угадал?
Но Софи пребывала в такой ярости, что не замечала ничего вокруг — ни иронии любовника, ни злорадного перешептывания горничных.
— Меня выгнали, как дешевую побирушку... — процедила она.
— Значит, история про богатства, хранящиеся в монастыре, — выдумка? — Сквозь насмешку все же проклевывалась нотка досады. — Значит, твой муж вешал лапшу на уши и ты напрасно его пришила?
Блондинка застыла, как подстреленная утка. Некоторое время она смотрела на любовника, не в силах вымолвить ни слова. Звук выпавшего из рук бокала привел ее в чувство.
— Заткнись, если не соображаешь, что говоришь, — шикнула она, оглядываясь на застывших неподалеку горничных. — «Пришила...» Как я могла его пришить, если в это время была в казино?
Мулат сладенько улыбнулся:
— Ты могла кого-то нанять...
Подскочив к любовнику, Софи с размаху влепила ему оплеуху:
— Идиот! Не хватало, чтобы нас подслушала прислуга и донесла этому недоумку — шефу полиции... Говорю тебе, я его не убивала.
— Как скажешь. — Пабло зевнул, но полыхнувший отблеск черных глаз говорил, что он не только остался при своем мнении, но еще и припомнит ей эту пощечину.
Софи упала в кресло.
— Перстень не тот.
— Что?
— Перстень другой. Тот, что носил Петер, годится разве что в ломбарде закладывать.
— А где же настоящий?
— Идиот! Откуда я могу знать! У-у-у... — Она вдруг завыла, раскачиваясь из стороны в сторону. — Я не знаю, что делать... Я ведь во всеуслышание отказалась от наследства... Какая я дура! Как я могла поверить человеку, которого едва знала... Как ты думаешь, не опасно все отыграть обратно?
