Смертельная карусель - Юлия Соколовская

Люблю бывать среди всякой сволочи,

она много занятнее вашего приличного общества;

мне иногда даже приятно вспомнить,

среди каких проходимцев я бывал!

А. И. Куприн

Начало этой безобразной истории мне видится неизменно глупо. И одинаково. Я в жизни не знала эту женщину. Никогда не узнаю, и слава богу. Мне страшно подумать, что она будет сидеть напротив, обжигать ледяным взглядом, будет знать мою фамилию, имя, подноготную, членов моей семьи и где нас всех при случае можно застать. Это готовая шизофрения. Одна лишь мысль об этом способна свести меня с ума и навсегда упрятать мой любопытный нос в недра запертой квартиры.

Отрадно, что эта история произошла с другими...

Но почему я решила, что означенная женщина исчадие ада? Понятия не имею. Я знала — она загнана в угол и, ради того чтобы выиграть время, готова на все, в том числе отдать на растерзание совершенно постороннего человека, какой бы ангельской внешностью и покладистым характером тот ни обладал. Вероятно, я вбила себе в голову, что этого достаточно для дьявольской ауры. Вог и видится мне начало этой готики неизменно одинаково. И глупо...

Черная ночь. Квартира, погруженная в тишину. Наглухо зашторенная комната. Красноватый свет, колеблющиеся прямолинейные складки ткани. В матовом мерцании двое — женщина и ее гигантский суперкомпьютер, где собрана информация обо всем на свете. Она жадно смотрит на экран, постукивая дрожащим костлявым пальцем по мышке. У нее яркая демоническая внешность. Худое лицо с выразительно очерченными скулами. Прямые волосы до плеч. Нос с горбинкой, глаза горящие, дыхание прерывистое. На высоком лбу, в окружении блестящих бисеринок пота, поигрывает фиолетовая жилка. Это зверь, загнанный такими же зверьми. Только нечеловеческая выдержка не позволяет ей сорваться с места, выскочить в окно и раствориться в густых чернилах ночи. Ей нужен человек, способный взять на себя ее грехи...

Глаза лихорадочно бегают по монитору. В этом гигантском суперкомпьютере собрана информация обо всех периодических изданиях страны и особах женского пола, имеющих право называться журналистками. Ее интересует некто по имени Полякова Вера Владимировна. В этой стране сотни журналов, тысячи газет — начиная с официозных московских монстров и кончая захудалыми «боевыми листками» какого-нибудь заштатного уездного городишки. Распространенное имя, ходовое отчество, популярная фамилия. Неужели во всем государстве российском не найдется ни одной завалящей Веры Владимировны Поляковой? Быть того не может...