— Воистину так... Но к чему весь этот разговор? Да, Бенедикт XVI не молод, так что с того?
— У него должен быть преемник.
Кардинал Винченце на секунду остановил бег четок. Лицо стало строгим.
— Разумеется, у него будет приемник. И что?
Брат Антоний тотчас расплылся в сладчайшей улыбке. Удивительно, но его угодливость выглядела еще более отвратительно, чем его злоба.
— А то, что вряд ли конклав сможет выбрать более достойного преемника, чем вы, ваше преосвященство...
Кардинал Винченце лишь горько рассмеялся:
— Ты шутишь, наверное... Я для этого слишком молод. Я чуть ли не самый молодой из всех кардиналов.
Монах улыбнулся еще слаще, еще шире.
— Нет, нет, ваше преосвященство, не говорите так! Лучше взгляните на эту проблему в ином ракурсе. Когда наступит скорбный час и настанет очередь нового папы предстать перед Создателем, то, боюсь, еще свежи будут воспоминания и о его предшественнике... И тогда злопыхатели скажут: святая римская церковь переживает кризис, она напоминает СССР перед своим распадом, когда руководителей страны хоронили так часто, что впору было приобретать абонемент на эти мероприятия. Зачем же нам такие аналогии?
Хозяин кабинета тихонько вздохнул, как бы выражая пассивное согласие.
— Допустим, в твоих словах есть рациональное зерно. Но ты же знаешь наши правила.
— Правила! — Монах вскинул короткие ручонки. — Разве этот мир вечен и неизменен? Нет. Неизменной остается только наша вера. Но вот правила... — Лысоватая голова качнулась из стороны в сторону. — Правила меняются. Признайте это, ваше преосвященство.
— Допустим, меняются. И что с того? Я все равно не вижу ни одной причины, по которой конклав склонился бы в мою сторону.
— А я вижу.
— Например?
— Во-первых, следующий папа обязательно должен быть итальянцем.
— Почему?
— Дабы избежать ненужного соперничества между странами и континентами. Выборы начинают приобретать политический характер: вместе с папской тиарой в глазах обывателя та или иная часть света получает и некие привилегии. Святая церковь рискует потерять часть своей паствы. Италия же — родина пап, и с этим никто не станет спорить.
Видя, что его слова произвели впечатление, брат Антоний придвинулся ближе и чуть усилил нажим:
— Вчера поздно вечером я узнал, что ваш главный недруг, кардинал Молино, этот интриган, которого Господь создал не иначе как в наказание всем истинным христианам, так вот, этот проныра заявил своей любовнице...
— У Молино есть любовница? — изумился кардинал Винченце.
