- Не хочу я его любить, - грустно сказала Анька. - Он злой, плохой...
- А любят не только хороших... - вздохнул Михаил Павлович. - Что ж тебе любовь-то - похвальная грамота?
- И плохих любят? - удивилась Анька.
- Всяких...
- И совсем-совсем плохих?
- И совсем-совсем...
- Почему?
- Потому что мы, люди, - задумчиво объяснил Михаил Павлович, - всегда надеемся на лучшее в человеке... И верим, что, когда его уже ничто не может спасти, спасет наша любовь.
- А она спасет? - с надеждой спросила Анька. - Обязательно?
- Не обязательно. Но иначе нам, людям, нельзя. Пошли домой?
- Не... - помотала Анька головой. - Я еще немного тут посижу... Надо подумать о некоторых вещах... Мне тут очень думается.
Михаил Павлович снял с руки часы, отдал Аньке.
- Хорошо, думай. А через пятнадцать минут приходи.
Он ушел, а Анька Елькина осталась думать. Ведь жизнь - штука не очень-то понятная, чтобы ее понять, надо много думать.
Анька сидела под пожарным краном. Ей думалось.
Еще ни разу в жизни она не думала так много и долго, как сегодня под пожарным краном.
ОНИ БОЛЬШЕ ТАК НЕ БУДУТ
Ох, и попало всем на разборе!
И все клялись, что они больше так никогда не будут.
- Ну, глядите! - грозно предупредил Михаил Павлович. - Это я в последний раз такой добрый! Всех повыгоняю!
Он всегда так говорил.
В большом холодном небе уже опять вовсю сияли звезды. Пора, пора было прощаться. А не хотелось.
- Домой, домой! - уговаривал Михаил Павлович. - Ведь вас скоро с милицией будут разыскивать.
Первым убежал Мотя. Он выскочил на ступеньки и стоял там до тех пор, пока из переулка не вышла девочка в белой вязаной шапочке. Мотя взял ее за руку, и они ушли.
Потом дверь хлопнула три раза, и на улице появились Юля и Павлик. Они шли молча, а за ними нахохлившейся тенью брел образцово-показательный ребенок Зайцев.
- Скажи ей спасибо, - бубнил он. - Если б не она, я б тебе еще дал! Если что, ты у меня и не так получишь!
Вышел Айрапетян и спрятался за углом: он ждал Аньку... Анька пойдет по темной, морозной улице рядом с Михаилом Павловичем и Кузей, а Айрапетян будет ее провожать, прячась от света фонарей.
А когда все разошлись, из раздевалки выглянули несчастные Вовка и Балабанчик и затянули несчастными голосами:
- Михаил Павлович, мы больше так не будем...
- Будете! - отозвался проницательный Михаил Павлович. - Ну, вот если честно?
Балабанчик и Вовка переглянулись.
- Если честно, то будем, - уныло согласились они. - Немножечко.
