Ара в первый раз убежала в лес, одна, насовсем, на всю жизнь, но к вечеру вернулась назад, тощая, маленькая. От нее пахло мышами и землей.
Она забилась в темный угол, принюхалась и сразу заснула, закрыв голову лапами — ей казалось, что стоит только заснуть, как ее ударят и опять погонят прочь.
Поначалу Ара охотилась на мышей, глупо вспугивала тяжелых птиц, задрав хвост, носилась по кустам; из-под лап выскальзывали ящерицы и пропадали в сухих листьях. Было забавно, легко и радостно разгребать сухие листья, фыркать от душного запаха высохшей земли, отыскивать юркую ящерицу носом и никогда не находить, валяться на солнце и, наконец, мчаться к лесному озеру и жадно глотать воду.
Блестела черная шерсть на солнце, остро светились глаза. Прокушенное рваное ухо болталось у лба.
Ара была некрасива, коротколапа и узка телом.
Ребра, как круглые ветки, пробивались сквозь шерсть и, когда Ара дышала, то казалось, она дышит вся, напряженно раздувая мягкие ноздри, сжимая зубы и вздыбливая шерсть.
Часто она не возвращалась к гнезду, оставалась в плотном кустарнике близ озера и, положив умную морду между лап, смотрела сквозь ветки. Ей было покойно. Она засыпала и не дергалась во сне шерстью.
Как-то она вдруг увидела у озера человека. Она не знала: кто такой человек.
Она никогда не видела человека. Мать говорила ей, что человек — враг.
Ара подползла ближе. Человек пел. Красиво пел. Ара слушала и не верила, что человек — враг. Ей даже захотелось вылезти и потереться об его ногу. Но она не вылезала, а быстро, откидывая головой ветки, понеслась к гнезду.
Но словно встряхнулась земля, закачались деревья; Ара прижала уши, припала к траве — она увидела волчицу-мать, продирающуюся через кусты. Мать упала, прямо на Ару бежал человек. Она сжалась в комок. В ней проснулась ярость. Она увидела на голове волчицы кровь и бросилась на человека. Она ударила его больно головой, хотела опрокинуть наземь, но удар получился слабым, и человек выстрелил.
Ару спрятал лес. Она лежала под густой липой в траве и скулила потихоньку, зализываясь.
Кровь стекала по лапе, Ара подхватывала теплую струйку языком, и ей вдруг стало страшно оттого, что матери больше нет, что шумит лес, что осталась она одна с перебитой лапой, голодная и всем чужая.
Но в ней уже проснулся зверь, проснулся нестерпимый голод, проснулся волк.
Рана подсыхала медленно. Ара едва-едва добиралась до озера и пила жадно воду. Она боялась человека и потому приходила лишь, когда становилось темно и в озере плавала чистая луна. Ара сглатывала серебряную воду, обманывая голод, мордочка ее вытянулась, и вся она стала гибкой, легкой, как осенняя ветка.
