– Вы не подскажете, – вежливо обратился я, – здесь проживает товарищ Штиглиц?
В глазах у хозяйки мелькнула тень – она словно припомнила нечто из давнего прошлого, когда радио выпевало «Лили Марлен» или бравую «Эрику».
– Извините, – наметила улыбку бабуся, – товарищ Штиглиц переехал в Карл-Маркс-Штадт.
– А товарищ Штиглиц ничего не передавал для Михаэля?
– Айн момент…
Тяжело ступая, хозяйка удалилась. За приоткрытой дверью застыла тишина, лишь запахи кофе и ванили дразнили обоняние.
«М-да, съесть бы чего-нибудь… – подумал я, тормоша в уме кулинарные фантазии. – Булочка с какао, перехваченная в аэропорту, – это несерьезно…»
Гулкий звук шагов возвестил о приближении домоправительницы, и вот мощный корпус в «школьном» платье вписался в дверной проем. Бабуся молча, но с затаенной улыбкой протянула мне пакет из плотной бумаги.
– Вам просили передать.
– Благодарю вас…
Дверь со щелчком закрылась, а я спустился по развороту лестницы и у входа в общую ванную комнату надорвал пакет. Внутри обнаружилась довольно тугая пачечка марок – и подробная инструкция, заботливо переведенная на русский.
Меня приглашали погостить в Варнемюнде. А внизу – подпись в две заглавные буквы «М» и «W».
– Яволь, геноссе Вольф, – сказал я вполголоса.
* * *
До Варнемюнде добрался на обычном «Икарусе» с берлинского автовокзала. Нет, ну, разумеется, сначала я отоварился в магазине «Деликат», торговавшем съестным класса «лакшери», а потом уже обилетился. Рокочущий автобус донес меня до самого моря.
Балтика недовольно ворочала чугунные валы, отороченные белыми гребешками, а порой хлябь засвечивала серо-зеленым, как толстое стекло на просвет. Ни солнца, ни туч – сплошь серая мга, частенько сеявшая противную морось.
– Варнемюнде! – протяжно огласил водитель.
Я покинул теплый автобус, и ветер с моря тут же встрепал волосы парика, едва не срывая кепку. Холодные порывы нагло лезли под куртку, но вязанный бабушкой Клавой свитер осадил стихию. Не замай!
– Вы не подскажете, где здесь гостиница «Нептун»?
Остановленная мной фрау глубоко задумалась, а затем подробно и неторопливо расписала дорогу. Которой я и отправился.
Неприютное серое небо, голые деревья вдоль безлюдной улицы, вымощенной мокрой брусчаткой, сросшиеся боками старые моряцкие домики в один-два этажа – всё навевало ту унылую печаль, что тяжелит в осенней степи или на торфяных болотах. Как раз под мое настроение!
Мрачно улыбнувшись, я дошагал до берега. Бурая засохшая трава шелестела на верхушках дюн, а вдали, куда выгибался пляж, укатанный мелким белым песком, торчала в гордом одиночестве главная достопримечательность – башня маяка, сложенная из белого глазурованного кирпича. Пару круговых маячных балконов окаймляли перила из кованого железа.
