Костюм мне Марианна организовала. Марианна Мельхиор, хозяйка «Вацманна». Вот уж совсем неподходящее имя – для тех-то мест. Вообще-то, ее Марией окрестили, но это ей было слишком… Слишком по-католически. Короче, Марианна. По виду сперва вообще не скажешь, вроде вечно такая забитая, а оказалось, в ней даже что-то бунтарское. Но это я только после поняла, когда обнаружилось…
Ну хорошо, хорошо…
Марианна помогала мне текст разучивать. Мне же немного на баварский манер надо было… Ну, не то чтобы совсем, только интонации. А подружились мы, потому что во время моей болезни она… Ну, притворной болезни… Она за мной ухаживала. И до того трогательно ухаживала, меня так и подмывало ей признаться, что все это розыгрыш. Ну а потом… Я тогда и представить не могла, что мы с ней…
Ну хорошо, хорошо…
Первую сцену я в национальном костюме играла. В баварском. Во всем Кастелау ничего другого и не раздобыть. К тому же так патриотичнее будет, Кляйнпетер сказал, мол, местный колорит, малая родина… Да этот тебе что хочешь докажет, лишь бы зубы заговорить…
Этот костюм – та еще радость была. Во-первых, мерзнешь в нем как последняя собака. Счастье еще, Мариана мне исподнее раздобыла, штаны такие, с начесом. Сама я такое ни в жизнь… это же мужчину только пугать, какая уж тут любовь. Страшные, как я не знаю что, но хотя бы почки не застудишь. Вернер когда в первый раз меня в этих штанах увидел, он так и сказал…
Неважно. И вообще не твое дело. Это интимное.
Я же о костюме хотела… Блузка белая, ну, это еще куда ни шло. По крайней мере, грудь хоть как-то… Но сверху-то, на плечи, шаль, широченная, вот такая, складки сплошные, фигуры вообще не видно… А чтобы уж совсем добить, еще и жуткая шляпа, фетровая, зеленая. Круглая. Словно тарелку глубокую тебе на голову нахлобучили… Я на себя даже смотреть боялась… Зато Хекенбихлер… Он-то очень даже был не прочь с настоящей кинозвездой закрутить, сразу было видно. Считал, что неотразим, коли вся деревня… Стал со всякими шуточками ко мне подкатываться… Ну как у них в деревне заигрывать принято. Тонко этак, что твой бульдозер. А в то же время и робел, наши-то ему рассказали, что в Берлине у меня очень важные покровители. Он покровителей этих больше, чем благоверной своей, боялся. Ту-то он в страхе держал, кого хочешь домой бы привел, а ей бы только цикнул, и она бы как миленькая прямо в супружеской постели подвинулась… Но с Хекенбихлером на что-то пуститься – нет уж, увольте. Больно противный. В нем что-то такое было, даже не знаю, как сказать. Вроде священника, который девчонок к первому причастию готовит, а сам их за попки щупает.
