Кастелау | страница 73

Чтобы обеспечить столь рискованной затее хоть малейший шанс на успех, никто в деревне не должен был узнать о содержании первоначального сценария. Следовательно, все существующие экземпляры сценария надлежало уничтожить. Очевидно, именно этим объясняется тот факт, что от первоначального варианта «Песни свободы» сохранилась – и то случайно – одна-единственная страница текста [52].

Директор картины Кляйнпетер подобное развитие событий, похоже, предвидел или, по крайней мере, не исключал. Иначе с какой бы стати он взял на себя риск ввести в состав выездной съемочной группы Вернера Вагенкнехта, литератора, несомненно весьма одаренного, но к тому времени абсолютно запрещенного?

Сегодня я впервые имел честь лицезреть Кляйнпетера без галстука. Темно-коричневый норвежский свитер с двумя вывязанными северными оленями на груди. Спортивные брюки, тяжелые башмаки. Как будто на лыжах кататься собрался. В отличие от меня экипирован по-зимнему, и холода ему нипочем.

Когда он вошел ко мне в номер, мы галантно предложили друг другу единственный стул. В итоге от избытка вежливости оба остались стоять. Для разговора положение не слишком удобное, но куда менее странное, чем сам наш диалог. Попытаюсь воспроизвести его по возможности точно, пусть и во всей абсурдности. Иначе, пожалуй, завтра я сам себе не поверю, что он действительно имел место.

Он (к моему удивлению, официальным тоном): Мы не сможем в Кастелау снимать «Песнь свободы».

Я: Но мы еще не видели замок.

Он: Нет никакого замка.

Я: Но мы же ради этого сюда приехали.

Он: Есть только кастель, старая крепость.

Я: Тогда пусть крепость.

Он: И крепости тоже нет.

Я: То есть как?

Он: Только развалины стены. Для декораций, полагаю, этого явно недостаточно.

Может, он и не столь напыщенно изъяснялся, но за смысл ручаюсь. Дословно точно не помню. У меня память, а не диктофон.

Я (в замешательстве): Значит, снимать не будем?

Он: Отчего же… Отнюдь.

Я: Тогда не здесь?

Он: А где же еще?

Я: Но если здесь мы не можем…?

Он: И тем не менее.

Похоже, этот нелепый обмен репликами на самом деле тянулся дольше. Или мне просто показалось. По-моему, я не все повороты воспроизвел. Помню только, в какой-то момент я сказал: «Тогда, значит, это невозможно?» А он на это: «Абсолютно невозможно. Но мы никому об этом не скажем».

Вид моей растерянной физиономии явно доставлял ему удовольствие. Это будет не вполне точная метафора, но другой сейчас не подберу: Кляйнпетер буквально расцветал на глазах.