– Какого хрена? – спросил я.
Джеки успокаивающе, как ребенку, сказала:
– Ох, Фрэнсис. Ты же знаешь, вам нельзя там драться.
– Этот урод нарывался на плюху в рожу, Джеки. Просто умолял. Ты ведь слышала. Только не говори, что он не заслужил всего, чем я могу его уважить.
– Заслужил, конечно, но вы того и гляди разнесли бы весь паб. Прогуляемся?
– Тогда чего вы меня-то утащили? Это же Шай…
Они взяли меня под руки и повели.
– Подыши свежим воздухом – живо полегчает, – заверила меня Джеки.
– Нет. Нет. Я сидел себе тихо с пивом, никого не трогал, пока этот хер не приперся и не начал делать мне мозги. Слышала, что он сказал?
– Он нарезался и повел себя как полный утырок, – сказал Кевин. – Тебя это удивляет?
– Тогда какого хрена за ухо вытащили меня?
Я понимал, что мои жалобы похожи на детское нытье в духе “Он первый начал”, но остановиться уже не мог.
– Шай в этом пабе свой, – сказал Кевин. – Он тут через вечер сидит.
– Не коноводит же он всей долбаной округой! У меня такие же права, как у него… – Я попытался высвободиться и вернуться в паб, но усилие меня почти доконало. Холодный воздух ничуть не отрезвлял, только сбивал с толку, лупцуя меня со всех сторон до звона в ушах.
– Такие же, конечно, – сказала Джеки, твердо нацеливая меня в нужном направлении. – Но если бы ты остался, он только донимал бы тебя. Тебе оно надо? Давай лучше пойдем куда-нибудь еще.
И тут туман “Гиннесса” прошила холодная игла разума. Остановившись как вкопанный, я помотал головой, пока звон малость не унялся.
– Нет, – сказал я. – Нет, Джеки, не давай.
Джеки оглянулась и обеспокоенно воззрилась мне в лицо.
– Тебе нехорошо? Тебя тошнит?
– Нет, ни хера меня не тошнит. Чтоб еще хоть раз я бросился куда-то на твой свист…
– Ох, Фрэнсис, не будь…
– Помнишь, с чего все началось, Джеки? Помнишь? – спросил я. – Ты вызвонила меня и убедила, что мне позарез надо тащить задницу на эту богом забытую помойку. Ей-богу, я, наверное, прихлопнул себя по башке дверцей машины, а то объяснил бы тебе, куда засунуть эту гениальную идею. Глянь, как все обернулось, Джеки. Ты собой довольна, а? Тебя греет сознание хорошо выполненной работы? Ты счастлива?
Меня шатало. Кевин попытался подпереть меня плечом, но я стряхнул обоих, всем весом привалился к стене и закрыл лицо руками. Под веками плавали миллионы искр.
– А знал ведь, что к чему. Знал, черт возьми.
Какое-то время никто ничего не говорил. Я печенкой чувствовал, что Кевин и Джеки переглядываются, пытаются выработать стратегию, семафоря бровями.
