– Да сейчас денег поднять не проблема.
– Ага, разбежался. Вот они и хотят, чтобы ты так считал.
– Кто? Ты о чем вообще? Думаешь, почему Лавери…
– Сраная деревенщина, – сказали мы хором, только Кармела – она же теперь мамочка – сказала “драная деревенщина”.
– Думаешь, зачем он потрошит эти дома?
– Какая разница? – начал терять терпение Кевин.
– Да большая, черт подери. Лавери – тот еще прохвост, чует, куда ветер дует. В прошлом году купил три дома втридорога, разослал миленькие брошюрки про роскошные винтажные квартиры, а теперь ни с того ни с сего бросает всю затею и разбирает их по кирпичику?
– И что? Может, он разводится или с налогами головняк, мало ли. Я-то здесь при чем?
Шай набычился и, уперев локти в стол, еще с минуту мерился с Кевином взглядом, потом снова рассмеялся и покачал головой.
– Не врубаешься, да? – сказал он, потянувшись за кружкой. – Нихрена не сечешь – глотаешь все, что пихают тебе в глотку, и веришь, что вечно будешь как сыр в масле кататься. Погляжу я на твою физиономию…
– Совсем упился, – сказала Джеки.
Кевин и Шай никогда толком не ладили, но подтекста я явно не улавливал. Словно слушал радио с сильными помехами: общий тон различал, а разобраться, что творится, не мог и не понимал, что эти помехи вызывает – двадцать два года или восемь кружек. Я держал рот на замке, а ухо востро.
Шай с негромким стуком поставил кружку.
– Я тебе скажу, почему Лавери не спускает денежки на модные квартиры. Когда он их достроит, покупать их будет некому. Наша страна вот-вот вылетит в трубу. Она на краю обрыва и вот-вот ухнет вниз со страшной скоростью.
– Ну не будет квартир, подумаешь. – Кевин пожал плечами. – Ма о понаехавших яппи побрюзжать не сможет.
– Яппи – твой хлеб с маслом, приятель. Вымрут они – и тебе конец. Кто будет покупать навороченные телики, если все окажутся на пособии? Как жить мальчику по вызову, если все папики обнищают?
Джеки шлепнула Шая по руке:
– Ну-ка, прекрати! Пакость какая!
Кармела заслонила ладонью лицо и без всякой надобности одними губами пояснила мне, словно извиняясь: “Пьянь”, хотя сама выдула три “Бэбишама” и прикрыла рот не с той стороны. Шай проигнорировал обеих.
– Эта страна держится на дерьме и рекламе. Один пинок – и она рухнет, и пинок этот близок.
– Не понимаю, что тебя так радует, – угрюмо сказал Кевин. Он тоже выпил лишнего, но вместо того, чтобы стать агрессивнее, замкнулся в себе и горбился над столом, уныло уставившись в кружку. – Если будет обвал, ты рухнешь вместе со всеми нами.
