– Который? – Я уже начал вставать, но Рози пригвоздила меня взглядом и подтолкнула ко мне кружку.
– Не дергайся и пей. Я с ним сама разберусь. – Она протиснулась на скамью и села со мной бедро к бедру. – Вон тот парень, гляди.
Молодчик без шеи в футболке регбийной команды отворачивался от стойки, с трудом удерживая по нескольку кружек в каждой руке. Рози помахала ему, привлекая внимание, потом похлопала ресницами, нагнулась и покрутила кончиком языка в пене своей кружки. Глаза у регбиста полезли на лоб, челюсть отвисла, лодыжки заплелись в ножках табурета, и половина пива из кружек окатила кому-то спину.
– Ну, – Рози показала парню средний палец и забыла о его существовании, – принес?
Я сунул руку в карман куртки, лежащей на виду, на подлокотнике скамьи, и достал конверт.
– Вот, это наше, – сказал я, развернул веером два билета и положил их на побитую деревянную столешницу. “Дан-Лири – Холихед, отправление 06:30, 16 декабря, понедельник. Просьба прибыть не менее чем за 30 мин. до отправления”.
При виде билетов у меня снова подскочил адреналин. Рози потрясенно задохнулась негромким смешком.
– Я подумал, утренний паром лучше всего. Можно было и ночной взять, но вечером было бы сложнее слинять с вещами. А так можем при первой возможности двинуть в порт и подождать там, лады?
– Господи! – чуть погодя выдохнула она. – Господи боже мой. Кажется, надо бы… – Она загородила билеты рукой, защищая их от посетителей за соседними столами. – Понимаешь?
Я сплел пальцы с пальцами Рози:
– Нам здесь не о чем беспокоиться. Мы здесь ни разу знакомых не встречали.
– Все равно это Дублин. Я не успокоюсь, пока паром не отчалит из Дан-Лири. Убери их, ладно?
– Может, лучше ты за ними присмотришь? Ма роется в наших вещах.
– Немудрено, – усмехнулась Рози. – Не удивлюсь, если па в моих тоже роется, но в ящик с трусиками он не полезет. Давай сюда. – Она подхватила билеты, словно они были из тонких кружев, бережно положила в конверт и сунула в нагрудный карман джинсовой куртки. На миг ее пальцы задержались на груди. – Нифига себе. Девять дней, а потом…
– А потом, – сказал я, поднимая кружку, – за тебя, за меня и за нашу новую жизнь!
Мы чокнулись, выпили, и я ее поцеловал. Пиво было первый сорт, тепло паба согревало замерзшие после прогулки по городу ноги, с рам висевших на стенах картин ниспадали гирлянды, горстка студентов за соседним столом разразилась громким нетрезвым смехом. Быть бы мне главным счастливчиком во всем пабе, да мешала смутная тревога: казалось, моргнуть не успеешь, как вечер из ослепительно сладкого сна обернется кошмаром. Я отпустил Рози – боялся, что зацелую до боли.
