Сергей Бондарчук | страница 9
Они сражались за Родину
Его это мало интересовало. Я потом расскажу, как он вообще относился к таким большим судьбоносным начальникам, начиная с Иосифа Виссарионовича Сталина и заканчивая теми, кто еще пришелся на его век.
Они сражались за Родину
Расчет был на ту самую салфетку шпаликовскую, на то, что нужен был масштаб, соответствующий масштабу души. Это редкая, редчайшая картина о войне не потому, что там какие-то немыслимые батальные съемки. Потому что он снял «Они сражались за Родину» так, как если бы еще раз снял «Войну и мир», но только развернув ее параметры на человеческую душу, на страдание, на выносливость русского человека, который может вынести все, даже эту безумную войну. Он взял тех людей, которых он любил и понимал. Ну, там совершенно грандиозную роль сыграл Василий Макарович Шукшин, который на этой картине и закончил свои земные дни. А пошел он на эту картину не только из уважения к Сергею Федоровичу. Василий Макарович Шукшин колоссально любил и уважал Шолохова. Но пошел он еще и потому, что хотел снимать «Степана Разина» и хотел здесь, на картине у Бондарчука, научиться у него вот этому ощущению соразмерности космоса истории и космоса отдельной человеческой души.
Они сражались за Родину
Они играют в паре с Жорой Бурковым. Как они грандиозно существуют, эти два русских человека, на существовании, на совестливости, на выносливости которых выиграна война. Это на их душах выиграна война, не только на гениальных ударах и контрударах. С левой стороны заходит миллион, с правой стороны заходят четыре миллиона… Всех убивают, а мы двигаемся на десять километров вперед. Нет, для того чтобы двинуться на десять километров вперед, нужно было не только наносить удары и правильно двигаться. Нужно быть Васей Шукшиным и Жорой Бурковым. Это та же самая толстовская мысль, что войну выигрывают не маршалы и стратегии, войну выигрывают народ и народный дух, который в этом народе жив и который обостряется в период таких страшных испытаний.
Они сражались за Родину
Как грандиозно работает в этой картине Вячеслав Васильевич Тихонов. Он так переживал. Я уже в это время был с ним знаком хорошо, и он говорил: «Ой, как Сергей рискует с тем, что он меня берет, как он рискует… Ты посмотри, какая у меня физиономия! Я же, хорошо, даже если я не буду есть неделю, две, три, четыре… Все равно во мне нет этой обездоленности русского провинциала, которого засадили в окоп умирать или побеждать…»
