– Вы нашли мое имя? – встревожилась Пейдж.
– Я ищу, мисс, – буркнул вахтер.
Смешливый треугольник снова нарисовался под носом темноволосого юноши.
– Познакомьтесь, это Боб, – сказал он. – Славный малый, хоть и брюзга. Приглядывает за этим входом, слушает бейсбол и… Чем ты еще занимаешься, Боб? И ест, – добавил он, подумав. – А я Космо Браун и пью кофе.
Он отпил из стаканчика и уставился в потолок. Стул замер на несколько секунд в шатком равновесии и снова начал раскачиваться.
– Так твоя косоглазая музыкантша искала мужа, говоришь? – вмешался бдительный страж, продолжая просматривать списки.
– Да, искала и нашла. Но это был, как оказалось, не ее муж. И вдали от истрийских родных берегов упокойся душа в бледном русле обиды, – безмятежно продекламировал Космо Браун.
Он допил кофе. По-прежнему раскачиваясь. И заключил:
– Шекспир.
– Гиббс. Я нашел. А эти двое? – грозно вопросил Боб, указав подбородком на Манхэттен и Джослина. – Они тоже записаны?
– Они со мной, – ответила Пейдж и добавила не моргнув глазом: – Они будут подавать мне реплики.
– Второй этаж.
Прильнув ухом к радиоприемнику, вахтер махнул рукой, то ли указывая на трубы под потолком, то ли давая понять: «Свободны!»
Свободны так свободны.
– Бай! – попрощался Космо Браун. – Какая желтая луна, ночь молода, уйдем под сосны синие Монтаны…
– Опять Шекспир? – фыркнула Манхэттен через плечо.
– Фрэнк Синатра, – ответил он, показав, будто чокается с ней стаканчиком.
В этот день Джослин узнал, что первый этаж в Америке зовется не rez-de-chaussée, как во Франции, а просто первым, а следующий – не первым, а вторым. Им навстречу вышла молодая женщина, поставила галочку против имени Пейдж, дала ей карточку с номером 19 и открыла дверь, за которой надрывался мужской голос.
Женщина улыбнулась ангельской улыбкой.
– К мистеру Лайлу Бейкеру. Подождите здесь. Вас вызовут.
Было темным-темно, освещена только сцена. В луче софита кружила пыль, словно косяк ленивых рыбок завис в глубине.
Кресла справа и слева занимали группы молодых людей, другие стояли в углах и прямо под сценой. Все неподвижные, безмолвные, все с текстами в руках.
Воздух в зале был густой, тяжелый, пахло деревом, опилками, старой тканью и еще чем-то незнакомым Джослину. Он впервые был в театре.
Он ждал вместе с Пейдж и Манхэттен, укрывшись за занавесом.
На сцене молодая девушка на подгибающихся от страха ногах тараторила свой текст так, будто за ней гнался скорый поезд.
– Стоп! – прогремел голос Лайла Бейкера раскатисто, как из пещеры. – Вы играете или бежите марафонскую дистанцию? Кто следующий, Карл?
