– Когда-нибудь и я буду звездой этого театра! – провозгласила Пейдж и подняла руки, приветствуя невидимую публику. – Всех театров!
Она сдавленно ахнула, как будто сама вдруг испугалась этой мысли. На ней была Розалиндина меховая шубка, обычно уложенные вокруг головы косы сменил пучок секретарши.
Театр Дороти Гиш находился через квартал, поодаль от улицы. С опущенными металлическими шторами он выглядел строгой дуэньей. На торце металлическая табличка у пожарной лестницы гласила: Stagedoor[26]. У стены, под стволом задохшейся в битуме акации, высунулись из водосточного желоба розовые цветы безвременника и желтые лютики, точно головы пловцов вынырнули за кислородом. Джослин нарвал букетик и связал его травинкой.
Пейдж пригладила волосы на висках, вытянула шею.
– Как я выгляжу? Моя прическа?..
– Идеально, – заверила Манхэттен.
– Более чем идеально, – подхватил Джослин (хотя с косами вокруг головы она нравилась ему больше).
Он преподнес ей букетик.
Пейдж прикусила уголок нижней губы.
– Как мило. Спасибо, Джо. Боже… моя помада! Надеюсь, не размазалась?
Дверь с табличкой Stagedoor была открыта. Их обогнал рассыльный, удерживая одной рукой поднос, уставленный стаканчиками.
– Стоп! – крикнул вахтер из будки. – Вы куда?
– Я записана к мистеру Лайлу Бейкеру. Пейдж Гиббс.
Вахтер не спешил с ответом, продолжая слушать радио, где комментатор надрывал глотку, силясь перекричать бейсбольный матч.
Рядом с ним сидел на стуле темноволосый юноша, упираясь ногами в водопроводную трубу на середине стены. Засунув руки в карманы, он раскачивался взад-вперед с ловкостью, говорившей о долгом опыте качания на стуле. Он взял с подноса стаканчик, даже не остановившись.
– Привет, – окликнул он Пейдж. – Надеюсь, мы знакомы?
– Надеюсь, нет.
Язвительный отпор эквилибриста не обидел. Улыбка рисовала на его лице равнобедренный треугольник под большущим носом – симпатичной, но несомненно точной копией туфельки Марлен Дитрих в фильме «Марокко», и почти в натуральную величину.
– Могу я вам помочь? – осведомился он сладким голосом. – Мальчишкой я спас щенка, когда он упал в пруд.
– Лучше бы вы там с ним и остались.
Юноша как ни в чем не бывало продолжил разговор, очевидно, прерванный появлением девушек и Джослина.
– Но лучшее, что в ней было, – глаза, – сказал он вахтеру. – Как музыка. Оба.
– Музыка? Музыкальные глаза? То есть она косила? – удивился вахтер и послюнявил палец, листая амбарную книгу.
– Да нет же. Ее глаза пели. Правда. Не повезло мне, она искала мужа.
