Внезапно стало дьявольски жарко и душно, а голая земля показалась жутко пыльной и шершавой. Он дернул за воротник, расстегивая его еще на одну пуговицу. Пора уже отправляться в Белтонвиль. Стаканчик-другой кофе со льдом сейчас очень не помешают. Он тяжело поднялся и заметил, что девчушка опять показалась из-за амбара. Она вроде бы махала ему — какими-то странными, дергаными, умоляющими жестами, — но, очевидно, это объяснялось просто искажениями, вызванными восходящими потоками теплого воздуха. Он тоже помахал, и это движение вызвало у него внезапный приступ головокружения. Почудилось, будто на поля волной накатила какая-то черная тень, и стало трудно дышать. Тут он устремился вниз и довольно скоро почувствовал себя значительно лучше.
— Надо быть полным ослом, чтоб потащиться в такую даль без шляпы, — пробормотал он. — Солнце тебя достанет, имей ты хоть лошадиное здоровье!
Однако что-то с раздражающей настойчивостью продолжало крутиться у него в голове, и, только уже спустившись обратно в заросли кукурузы, он понял, в чем дело. Ему не давала покоя мысль, что холм так и остался непобежденным. Он подумал, что, может, получится уговорить Бена сегодня же приехать сюда, если ему больше нечем заняться, и провести точные измерения при помощи алидады и мензулы.
Когда Том приблизился к ферме, то увидел, что девчушка опять отступила за угол амбара.
— Привет! — дружелюбно бросил он ей.
Она не ответила, но и не убежала.
Он начал замечать, что она изучает его пристальным, оценивающим взглядом.
— Ты что, тут живешь? — спросил он.
Она не ответила. Но через некоторое время проговорила:
— А зачем вы туда ходили?
— Государство платит мне деньги, чтоб я мерил землю, — отозвался Том. Он уже подошел к реперной отметке и машинально принялся вновь калибровать альтиметр, когда вспомнил, что тот уже бесполезен. — Это ферма твоего отца? — спросил он.
Она опять не ответила. Она была босиком, в застиранном синем платьице. Волосы и брови у нее так выгорели на солнце, что стали во много раз светлее кожи, и это производило эффект фотографического негатива. Рот был слегка приоткрыт. На лице застыло отсутствующее, хотя и не то чтобы особо тупое выражение.
Наконец она важно вздернула головку и объявила:
— Вам нельзя туда больше ходить. Вы можете не вернуться.
— Слушай, это ты про что? — поинтересовался он насмешливо, но стараясь говорить помягче, чтоб ее не спугнуть.
— Про яму, — ответила она.
Том Дигби почувствовал, как по спине у него побежали мурашки.
