Почему Самуэль не хотел встречаться с Лайде? Или это она не хотела видеться с ним? У нее был кто-то другой? Он предчувствовал, что добром это не кончится? Боялся, что она его обидит? Был влюблен в другую? Если бы я знал ответ, то сказал бы.
Самуэль рассказал, что Лайде вернулась из Брюсселя и теперь все время подавлена, потому что вынуждена быть здесь, и дело не в том, что ей не нравится в Стокгольме, а просто кажется, что жизнь происходит где-то в другом месте.
– И ведь я чувствую ровно то же самое! – кричал Самуэль, словно разгадал тайну мироздания.
– Разве? Раньше ты об этом не говорил.
– Нет, но это вроде как очевидно. Что иногда хочется куда-то уехать.
Потом они, видимо, долго говорили о том, как Самуэль может работать в Миграционной службе.
– А что не так? – спросил я.
– Наверное, имеется в виду прошлое моей семьи.
– А в чем проблема?
– Ну, у папы было много политизированных друзей, у которых были сложности… сам знаешь.
– Нет, не знаю. Ты что, не можешь работать где хочешь только потому, что у друзей твоего отца есть определенная история?
– Да нет, могу, но я ведь даже не хочу там работать.
– Думаю, это не важно.
Я толком не знал, о чем мы говорим, но мы были не согласны друг с другом. Самуэль долил в чайник воды и спросил, голоден ли я.
– Лапшу с творогом? – спросил я.
– Лапшу с творогом. Будешь?
Я кивнул.
* * *
Прошло несколько дней после нашей первой встречи. А потом Самуэль позвонил.
– У меня все хорошо, – сказала я. – А у тебя?
– Спасибо, все в порядке. Просто хотел проверить, как ты. До связи.
Он положил трубку, а я осталась стоять с телефоном в руке, недоумевая, что все это значит. Через несколько дней он позвонил снова, и в этот раз мы говорили дольше, по меньшей мере минут десять, а потом мне пришлось отключиться, чтобы ответить на рабочий звонок. Третий звонок – двадцать минут, четвертый – полтора часа. Находясь на расстоянии, мы говорили еще более свободно. Он рассказывал о своей жизни, детстве, как в старших классах школы влюбился в девочку из своей баскетбольной команды, они ходили в круглосуточные кафе, ее религиозная семья подозревала, что они вместе, она сбежала из дома, и полгода они спали на двухэтажной кровати в его комнате, а он так и не решился рассказать ей о своих чувствах. Теперь она стала художницей и переехала в Берлин, где пыталась прожить творчеством, хотя, кажется, больше всего времени проводила на богемных вечеринках. В другой раз Самуэль рассказывал о погибших друзьях, один по пьяни сел на мотоцикл и врезался в ограду на мосту, другой умер от передоза, когда работал в детском летнем лагере, третья поехала на Шри-Ланку навестить женщину, которая отдала ее на удочерение, и там ее укусила змея. – Всякое случается, – сказал Самуэль. – Но жизнь продолжается.
