– Надо мной не то чтобы издевались.
Когда принесли счет, кто-то из нас его оплатил, неважно кто, потому что мы все делили поровну.
* * *
Я прилетела в Стокгольм. Меня переполняло чувство свободы бытия. Свободы от паутины бывшего мужа. Когда я стояла в ожидании чемоданов у ленты багажа, цвета казались ярче, тело – легче, всё – возможным. «Welcome to my hometown»[11], – говорили со стен раздутые лица знаменитостей. Потом я села на поезд в центр. Стоял типичный шведский весенний день, холодный и ясный свет за окном создавал иллюзию, что на улице тепло. Я смотрела на девственные леса, которые все еще окружают Стокгольм, и чувствовала, как энтузиазм тает. Думала, что же я, черт возьми, делаю. Как я могла добровольно вернуться в эту гребаную дыру? Теперь моя жизнь пройдет в этом захолустье, когда вокруг есть весь мир? И тогда я думала не о Брюсселе, а глобальнее – о Сан-Паулу, Нью-Йорке, Бейруте. О чем угодно, лишь бы не о крошечном миленьком старом городе с несколькими средневековыми зданиями и дворцом, похожим на барак, трех коротких жалких ветках метро и центре, окруженном промзонами, и где все то и дело утверждают, что город больше не может расти, и уже там и тогда, еще не доехав до дома, я почувствовала, что отсюда надо валить, что это испытательный срок. И пообещала себе остаться на полгода, максимум на год.
* * *
Наступило лето. Время шло. Самуэль продолжал донимать всех определениями любви, а когда встречал людей, которые казались счастливыми в своих отношениях, то всегда спрашивал, как они познакомились. Я стоял рядом и думал, что у всех своя история, и с каждым годом эта история все больше похожа на подделку.
– Как мы познакомились? Вообще-то это интересная история.
И хотя всем, кроме Самуэля, было все равно, они начинали рассказывать. Они учились в одном классе в младшей школе и не виделись пятнадцать лет, когда «совершеееенно случайно» встретились на рынке. В Италии. На закате. Они были в командировке и оказались рядом за завтраком в отеле. Просидели до обеда. До ужина. Не выходили из ресторана несколько дней. Они стояли рядом в супермаркете на окраине города в двух одинаково медленных очередях в кассу, и когда очереди перестали двигаться, прошло тридцать секунд, пять минут, пятнадцать минут, и они разговорились. А потом не могли остановиться и «все в таком духе», добавляли они, фальшиво улыбаясь. Наверное, подразумевалось, что наши глаза засияют и мы разделим их счастье. Хотя на самом деле и Самуэль, и я считали, что лучше бы они держали свое счастье при себе, потому что не врубались, что есть люди, с которыми ничего такого не происходило и которые все еще ждут.
