То, что украинцы-малороссы, в отличие от большинства представителей невосточнославянских, соответственно, неправославных этносов (например, поляков или евреев), признавались правительством и обществом принадлежащими к русской элите, увеличивало привлекательность восхождения по линии ассимиляции. Тем более что в XIX в. самобытные украинцы – по сути, крестьяне, сохранившие свои отличительные этнические черты, – находились на нижней ступени иерархии и на них смотрели как на хохлов. Образ необразованного, неполноценного крестьянского народа был принят и некоторыми украинцами. Как пишет Каппелер, они могли преодолеть свой комплекс неполноценности, только войдя в русскую общность и восприняв ее высокую культуру.
Все это было фоном, на котором некоторые украинцы, тоже пренебрежительно называемые «хохлами», переходили в более высокий социальный класс. Они делали карьеру в России и соединяли лояльность по отношению к императору и государству и приверженность русской развитой культуре с лояльностью к Украине и ее традициям. Эту важную группу, трудно поддающуюся анализу по источникам и потому систематически почти не изучавшуюся, составляли в большей или меньшей степени русифицированные украинцы. С украинской национальной точки зрения они считались коллаборационистами, «малороссами» в уничижительной трактовке этого слова. При этом часто забывали, что царская империя даже в последние десятилетия своего существования не была мононациональным государством и стояла на традиционных основах династического сословного многонационального государства. Для этих основ ничего необычного не было в многонациональности и лояльности. Не было необходимости в отождествлении себя исключительно с русскими, поляками или украинцами; достаточно было лояльности к государству, что в любом случае означало и отказ от нелегальной деятельности, такой как, например, украинофильская агитация. Другая возможность социального восхождения заключалась в принадлежности к «контрэлите» революционного движения, что, опять-таки, приводило к частичной русификации – поскольку русский язык был «рабочим» для революционеров.
Не все из частично русифицированных и перешедших на более высокую социальную ступень, разумеется, становились русскими. Их идентификацию можно обозначить как ситуативную: ситуация в Российской империи в последние годы ее существования требовала принятия русского языка и ее развитой культуры. Когда после 1917 г. ситуация изменилась, многие малороссы вспомнили о своей украинской сути, скрывавшейся под русифицированной поверхностью, и стали сторонниками и даже министрами Украинской Народной Республики, Украинской Державы гетмана Павла Скоропадского, а позже частично украинизированной в языковом отношении Украинской Советской республики.
