Миллер считает, что при всей важности упомянутых факторов их недостаточно для объяснения неудачи русификации. Причины этой неудачи во многом нужно искать в неэффективности и ограниченности самих русификаторских усилий. Иначе говоря, это не только история успеха борьбы украинских националистов, но и история неудачи их противников.
Сравним политику французских и русских властей. Административные запреты – единственная сфера, где Петербург может конкурировать с Парижем. Именно конкурировать, а не превзойти. Трактуя украинский язык так же, как французы трактовали наречия-«патуа» (а это естественная позиция для сторонников концепции триединой русской нации), российские власти запрещали использование украинского в делопроизводстве, школе, издании книг «для народа», в чем совершенно не отличались от властей французских. Иначе говоря, преследования украинского языка в Российской империи отличались своей жесткостью только на фоне отношения тех же российских властей к языкам других народов империи, но не на фоне французского опыта. И, согласно русификаторской логике, эти репрессии против украинского языка свидетельствуют, с одной стороны, об убежденности в необходимости и нормальности русификации украинцев, а с другой – об отсутствии такой убежденности по отношению, например, к эстонцам, но никак не о сознательном стремлении ущемить украинцев сильнее, чем кого-либо другого. Следует заметить, что «убежденность в необходимости» ассимиляции украинцев имела фундаментальное значение для самого образа России и русских – во времени и пространстве.
Миллер показывает, что в отношении этих запретительных мер в русском обществе и даже в правительственных кругах не было единства. Многие сторонники концепции триединой русской нации полагали, что процесс культурной унификации будет развиваться сам по себе, а усилия властей, особенно запретительного характера, лишь затрудняют его. (Уже славянофил Юрий Самарин высказывался в том смысле, что следует не посягать на украинскую культурную самобытность, а сосредоточиться на укреплении политико-экономического единства. Однако современный ему политический режим оставлял мало пространства для подобных усилий.)
Как бы то ни было, акты подобного рода могут иметь принципиально разную логику. Они могут быть мерами сугубо охранительного, запретительного порядка – и тогда судьба их печальна. Но они могут быть и частью активистского ассимиляторского плана. Однако для успеха наступательной ассимиляционной политики одних запретов недостаточно. Нужны также меры, которые в рамках русификаторской логики можно было бы назвать конструктивными.
