— Рад познакомиться с вами, миссис Картрайт, — сказал он.
Рут слабо улыбнулась, взяла мужа под руку, и они медленно прошествовали в столовую. Клара погладила Бруно по запястью и, закатив глаза, кивнула на родителей. Бруно нахмурился с недоуменным видом, потом набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул. Она беззвучно прошептала: «Я тебя люблю» и поцеловала его в щеку. Он наконец улыбнулся. Они молча расселись вокруг стола — родители в его торцах, они с Бруно друг напротив друга. Чтобы посмотреть на него, ей приходилось выглядывать из-за огромных нелепых ваз с цветами, которые мать зачем-то расставляла по всему дому.
Порой Клара думала: может, она ставит их на стол, чтобы не смотреть на мужа во время обеда? Ведь ее, несомненно, раздражало, что он с хлюпаньем всасывает суп и торопливо жует. Он ел с большим аппетитом и даже жадностью, бросал в рот куски, не закончив жевать, хватал последнюю порцию птицы или рыбы, хотя остальные не успели к ним даже прикоснуться. Отец всегда заканчивал есть первым, и это безумно бесило ее мать. Пожалуй, манеры отца вполне соответствовали его жизненным принципам: он брал то, что хотел, не задумываясь об окружающих, ломился вперед, уверенный в своей безнаказанности. Клара решительно встала и отнесла вазу на комод в дальнем конце столовой. Рут не проронила ни слова и смотрела на нее, открыв рот.
Пока служанка разливала суп, мать упорно разглядывала тарелку. Генри сидел, уставившись на Клару и Бруно, и морщил лоб, оценивая положение. Девушка ерзала на стуле, ожидая, когда отец начнет разговор. Наконец она поймала его взгляд, но он сделал вид, что старательно раскладывает на коленях салфетку. Обычно Рут приходилось напоминать ему об этом.
Клара взялась за край скатерти и расправила плечи.
— Знаешь, отец, — начала она, стараясь говорить непринужденно, — Бруно проработал в доке всего полгода, но его уже назначили старшим в команде.
Отец что-то проворчал, взял ложку и принялся есть суп.
— Спасибо, что пригласили меня на ужин, — сказал Бруно. — Вы так любезны, что приглашаете в гости друзей вашей дочери.
Клара посмотрела на мать, ожидая ответа. В детстве она постоянно твердила, что о людях судят по их манерам. Она повторяла, что если человек говорит «спасибо» и «пожалуйста» — значит, он хорошо воспитан. Похоже, хорошие манеры имели значение только в том случае, если они подтверждали ее мнение. Мать опустила ложку в суп, не спуская глаз с тарелки, словно ничего интереснее она в жизни не видела. Кровь бросилась Кларе в лицо. Обычно, когда на ужин приходили гости, мать говорила без умолку обо всем на свете: искусство, театр, модные электрические приборы. Она засыпала людей вопросами, и порой это выглядело несколько навязчиво. Даже после гибели Уильяма она старательно разыгрывала роль радушной хозяйки. В конце концов, этого требовали правила приличия.
