Выслушав замечание хозяина, Лёха заставил себя держать рот закрытым невероятным усилием воли — аж капельки пота выступили у него на лбу от такого напряжения.
— Киклэр! — крикнул кому-то кальмар, немного повернувшись в сторону дома. — Киклэр, принеси нам ещё пудинга! Сегодня он просто чудесен.
При этих словах тошнота подступила к Лёхиному горлу, он невольно скривился, чем спровоцировал недовольный взгляд хозяина. Впрочем, господин Чэроо быстро отошёл и довольно дружелюбно поинтересовался у своих новых рабов:
— Знаете, что мы намерены с вами сделать?
— Я думаю, что сейчас узнаем, — предположил Лёха.
— Мы хотим вас продать. Налог на рабов всё поднимают и поднимают, вы становитесь дорогим удовольствием. И, если уж быть до конца откровенными, мы сомневаемся, что вы сможете хорошо работать. Шутники нам не нужны, оружие мы вам не доверим, а больше вы ничего делать не умеете.
Лёха уже хотел было что-нибудь ответить на этот счёт, но перехватил тяжёлый взгляд Жаба и опять удержал язык за зубами.
— Есть у нас один знакомый промышленник с Тропоса, — продолжил кальмар. — Скупает всякий сброд — даже не знаем, для каких целей, вот мы и думаем вас ему продать.
— На Тропосе запрещено рабство, — вступил в разговор Жаб.
— Мы в курсе, — ответил кальмар. — Но он ведёт бизнес на разных планетах. В том числе и в колониях Кхэлиэ. Думаем, где-нибудь уж найдёт вам применение.
Довольный кхэлиец то ли засмеялся, то ли закряхтел, и в этот момент небольшой слуга-гуманоид — видимо, тот самый Киклэр — принёс ему ещё одну розетку с дурно пахнущей гадостью, называемую на Олосе пудингом.
Захрюкав от удовольствия, кальмар запустил в розетку свою золотую ложечку. Но перед тем как отправить первую порцию пудинга себе в рот, он перехватил очередной брезгливый взгляд Лёхи и спросил:
— Тебе что-то не нравится?
— Нет, всё отлично! Я невероятно счастлив. Всю жизнь мечтал стать рабом на Олосе, и вот мечта сбылась. Просто я пока не до конца верю своему счастью. Да ещё волшебный запах этого хрючева из розетки напомнил мне гнилые болота Митонга, и я немного заскучал по службе, — машинально выпалил Лёха и понял: точка невозврата осталась позади.
— Всё пытаешься шутить, клоун? — хозяин разозлился, но пока держался. — Ну, давай, пошути как-нибудь, пока мы едим наш пудинг. Развесели нас!
— А не рано ли ты его ешь? Судя по запаху, он ещё не до конца протух, — Лёхин острый язык, к ужасу Жаба и самого Ковалёва, окончательно получил свободу. — Подержал бы свой десерт ещё дня три в тепле, чтобы уж воняло, так воняло.
