Если бы не наручники, Ковалёв принялся бы тереть глаза, чтобы убедиться в реальности увиденного. Картина, представшая перед ним, никак не вписывалась в ранее утверждённый план вечеринки: цванк по имени Ылиыэ огромным ножом нарезал на доске колбасу. Тот самый рептилоид, который должен был уже есть Лёхино сердце или, как минимум, положить его в чашу для маринования в соусе из жёлтой кхэлийской лианы, просто нарезал колбасу аккуратными тонкими кружочками. Обычную варёно-копчёную колбасу.
Тряпочную скатерть с подноса уже убрали, на нём стояли бутылка вина, графин с соком и три бокала. Начальник тюрьмы, еле сдерживаясь от смеха, подошёл к Лёхе и сказал:
— Теперь мы в расчёте.
Он сам снял с бывшего штурмовика наручники, с Жаба их снял один из охранников. Все присутствующие рептилоиды улыбались, а кое-кто даже смеялся.
— А ты говорил, что цванки шуток не понимают и шутить не умеют, — как ни в чём не бывало, сказал начальник тюрьмы и весело посмотрел на Лёху. — Берёшь свои слова обратно?
Он похлопал бывшего штурмовика по плечу, а тот просто отказывался понимать происходящее.
«Это что же, был розыгрыш? Эти злобные ящеры меня разыграли?» — с этими мыслями Лёха никак пока не мог примириться.
Стендап-комик, внешне не показывая, в душе уже вовсю радовался, что остался жив, но полностью в себя он ещё не пришёл. И было с чего. Его не съели — это было замечательно, но его разыграли, как мальчишку. Мир почти рухнул. Жаб находился примерно в том же состоянии, только ещё и не понимал при этом сурового юмора цванков.
Начальник тюрьмы, посмеиваясь, снова похлопал Лёху по плечу.
— Один-один, и не думай обижаться — мы реально квиты! Я больше зла на тебя не держу. И хоть чувство юмора тебе под конец, конечно, изменило, но держался ты достойно! Молодец!
— Что вообще происходит? — спросил Лёха, словно желая удостовериться, что розыгрыш закончился.
— Говорю же, один-один! Хотя, если бы ты видел себя со стороны, то признал, что все пять-один!
— Это что — типа розыгрыш?
— Нет, сейчас начнём тебя есть, — засмеялся цванк.
Все присутствующие опять громко расхохотались, начальник налил вина себе и в бокал, стоявший напротив Лёхи, и сок Жабу. После этого он очень серьёзно посмотрел на своих бывших обидчиков и сказал:
— Господа шутники! Я хочу, чтобы вы уяснили две вещи: первое — цванки тоже умеют шутить, второе — цванки не едят ни себе подобных, ни гуманоидов, ни вообще каких-либо разумных существ.
Лёха дослушал, выпил залпом вино и спросил:
