– Я вам для начала одну пьесу господина Рамо сыграю, вы просто послушайте. Называется она «Циклопы». Эти мифологические кузнецы, дети Нептуна и Амфитриты, подручные хромого бога Вулкана, которые имеют, как всем известно, один только глаз посреди лба, куют молнии Юпитеру. Так вообразите себе, что вы в их кузнице находитесь.
Заиграл, и вдова не сразу, но вскоре и в самом деле имела перед глазами видение этих монстров – кривых, хромых и одноглазых, стучащих и так и сяк своими молотками, перекликающихся, хватающих огромными щипцами раскаленный металл и рассыпающих в темноте горящие красные искры.
– Как же такой удивительный эффект достигается? – спросил епископ, когда аббат закончил играть, и все восторженно зааплодировали.
Заметно было, что и он себе циклопов и их кузницу представил, и теперь ему весьма любопытно узнать о причине такого обмана чувств.
– Все дело в хроматизме, – начал аббат. – В этом и заключается гений Рамо. Он так аккорды использует, что они создают диссонанс. Гармонии у него не складные и симметричные, а значит и предсказуемые, как в итальянской музыке, а нестабильные, одна в другую переходящие. Таким способом он добивается того, что вместо скольжения по поверхности мелодической и песенной, слушатель весь погружается в музыку и открывает для себя ее способность рисовать картины, рассказывать истории и, самое главное, заражать различными эмоциями. И все это стало возможным по причине хроматической. Что же это означает? А то, что ввели в музыку полутон, который есть в самой природе. Просто его теперь вдруг услышали и выделили. А полутон – это как бы и один и тот же звук, и два разных. В зависимости от ближайшей ноты, предшествующей или последующей, он из мажорного становится минорным. А из этого в одно мгновение, в одной музыкальной точке, рождаются два противоположных движения. Так через полутон, одна эмоция в другую соскальзывает.
Вдова слушала внимательно. Про ноты и звуки понимала не слишком, хотя и чувствовала, что все это у аббата было складно и солидно построено. А при этом еще что-то другое понимала: как одно от встречи с другим чем-то иным делается, как от этого рождается раздвоенность, и как начинает чего-то хотеться неясного и вместе с тем прямо тому противоположного.
– С тем, чтобы еще лучше это стало ясно, я сейчас спою вам арию Федры из оперы господина Рамо «Ипполит и Арисия». Петь я ее, конечно, по сути дела не могу, это ария женская. Напою так только, для наглядности. Тут все в редком тоне устроено, в си миноре. Аккорды вы услышите сложные, странные, семеричные, девятеричные. И такие замедленные, как будто под влиянием страсти замедляется дыхание и самое биение сердца.
