Рассуждая про себя таким образом, вдова вошла в кабинет и, о ужас, увидела господина аббата лежащим на полу замертво, бездыханным. Бросилась к нему, стала хлопать по щекам.
– Анна, Анна, скорее, соли захватите, воды!
Но та вряд ли услыхала, а до сонетки далеко.
Стала расстегивать его высокий воротник. Длинное смуглое лицо было мертвенно бледным. Приложила ухо к груди: не дышит. Взяла за руку: есть ли пульс…
Вдруг аббат распахнул глаза и приподнялся.
– Как я вас? Здорово провел! А?! Смешно, правда? Думали, я умер? Умер? Ан нет. Живее, чем когда бы то ни было.
Вдова поднялась с колен. Кажется, на этот раз была она в гневе. Что за выходка такая! Да как он смеет шутить с такими вещами!? Будто актер какой из водевиля! Ей припомнилась другая, сходная сцена, когда она вот так же бросилась на колени перед распростертым на земле телом, и слезы навернулись на глаза.
– Это знаете ли непозволительно. Остается вас отшлепать и совсем уже всерьез не принимать.
Он подошел к ней и низко поклонился.
– Простите. Это глупо с моей стороны. Но, видите ли, я вдруг себе вообразил, как вы опечалитесь, подумаете, что я умер. А я нет – живой. Ведь вот живой, – повторил он и поднял к ней глаза, и так словно замер, ожидая прощения за то, что оказался живым.
И тут, в этот самый момент, что-то со вдовой Берто случилось.
Что же случилось со вдовой Берто в тот момент, когда аббат Корнэ поднял на нее свои веселые, но смущенные действием, произведенным его выходкой глаза, повторяя «я живой, живой»? Ответа на этот вопрос сама она не знала. Только почувствовала: что-то случилось. Это было так же очевидно, как если бы она вдруг споткнулась, упала и расшибла себе колено или иную часть тела. Но упав она бы знала доподлинно, что именно с ней приключилось, имела бы доказательством истинности своего суждения это самое разбитое колено. Или как если бы что-то свалилось на нее сверху: вылили бы, например, на голову ведро холодной воды. А тут? Чувство того, что «случилось», и даже, более того, стряслось, было, а понимания того, что именно, – никакого. Как не имелось и ни малейшего материального свидетельства о свершившемся, по контурам и фактуре которого можно было бы судить о происшедшем. Больно не было. Но ощущение было острым и этой остротой с болью сходным. «Что-то, наверное, со здоровьем», решила вдова. Вот и повод обратиться за советом к господину Тибо. Он ведь, судя по его заверениям, и по моральным, и по физическим недугам авторитет. Но мысль о Тибо показалась ей абсурдной.
