– Прощайте, – повторила Туанетта.
Спустилась по той же лестнице и вышла на залитую вечерним светом площадь. Несмотря на немалый жизненный опыт и неробкий ум, она была не то чтобы встревожена, а все же не на шутку озадачена. Что за персонаж такой, этот аббат? С кем имела она дело? Такого тона дружеской фривольности не позволял себе с ней ни маркиз, ни, по чести сказать, даже ее покойный супруг. Не будь этот аббат аббатом, она бы, наверное, оскорбилась. Но он был человеком церковным, и вряд ли этот тон что-либо значил. Слухов о нем дурных не ходило. Оригинал и все тут, так и решила.
Когда на следующее утро в дверь снова забарабанили, вдову, еще сидевшую наверху в спальне перед псише, причесывала камеристка. Отправив ее открывать, она сняла с плеч пеньюар, под которым было уже ее утреннее рабочее платье и, гадая о том, кто бы это мог быть – маркиз ли или кто еще, Тибо не осмелится, – сама закончила прическу. Был у нее свой вкус, своя манера убирать волосы, несходная с той, что была в моде, и решительно рознившаяся с той, что аффектировали местные дамы. Нет, никогда не изменила Туанетту своему скромному изяществу, любви к естественной линии и гармонии светлых тонов, не променяла их на провинциальную перегруженность и на плачевную склонностью к асимметрии, к розовому «фламинго» и к искусственным цветам. Лишь необходимое – таков был принцип Туанетты. «А вдруг все же Тибо сам явился прощения просить?» Нужно было в таком случае велеть Анне зайти в кабинет минут через пять, доложить о чем-нибудь и нарушить неудобный тет-а-тет.
– Господин аббат дожидается, в кабинете.
– Вот как? Право слово. Впрочем, и к лучшему.
Посвящение она еще с вечера сочинила. Если он его теперь же апробирует, она в следующий раз, что будет у нее салон, этот дедикас публично зачтет; станет так об издании всему городу известно, и маркизу пути обратного не будет. Может, ей и аббата пригласить? Аббата-музыканта в салоне своем принимать любой бы согласился. Это было комильфо и даже того более. Удивительно, как прежде ей такая мысль в голову не пришла. И епископ его ценит. А фривольность в его поведении, ну так что ж, не страшно, даже пикантно. Он собой восполнил бы отсутствие Тибо, если таковое случится. Поиграл бы гостям, ведь, наверное, смог бы, не все же мотеты да оффертории. Ведь и клавесин у нее в доме имелся. Она и позабыла. Стоял на закрытой мужниной половине. Муж на нем не играл и зачем его завел, было ей неведомо. Давно, еще в начале их замужества, приобрел на распродаже, при ликвидации чьего-то имущества; ее тогда эта покупка рассмешила, она еще так пошутила, что, мол, не продавался ли на тех же торгах и музыкант к инструменту в придачу. Берто чуть было не обиделся. Зачем ему тогда клавесин понадобился?
