– Портрет Ее Светлости окончен. Сейчас будут при общем сборе двора его показывать. Пусть приготовляется.
А ей что ж приготовляться, она и так готова. Головой едва кивнула: идите мол отсюда, я сама. Но они стояли неподвижной стеной, с тремя захлопнутыми как ворота замка лицами. Тогда она пошла прямо на них, не останавливаясь, как армия на вражеские стены, почти вплотную приблизилась. Тут они расступились и место ей дали, пропустили. А она знай сама вперед направляется, не дожидаясь их авторизации. Пошла, как бы сама по себе, отдельно от тех, что сзади остались. А они за ней гуськом пристроились. Цок, цок – пошла как была – садовыми туфлями непарадными, без пряжек, по каменным ступеням, широким, выщербленным. А как идти-то приятно. Стучать ступнями по ступеням, быстрей и быстрей. Шагом не самым мелким, благо юбка-то на ней не зауженная. Потом галереей, не оборачиваясь. Уж путь-то поди знает. А те трое поспевают ли? Улыбнулась сама себе, представив толстого доктора.
В распахнутые окна лучи веером проникают, ветер, блеск, запах. Весь палаццо пропах сладким медом. А там-то, там, вдали, синеет море. Вот бы им с Изабеллой туда направиться. Прогуляться бы. Что она ей про это на карте-то показывала? А что ей еще предстоит от сестры своей узнать. И даже от этого Бенедетты пускай, уж больно учен. Уж куда как много слов-то знает. Заносчив хоть, когда говорит, странно так на нее смотрит. Кажется, что и восхищается ею, и недоволен, и надеется, и огорчается. Чего хочет он от нее? А неважно ей это, а то важно, что есть у нее сестра. То-то ей и сладко. И то еще, что так случилось и вышло, будто одна она, в единственном своем то есть числе, стала теперь нецелая, недостаточная. А целая только, когда они с Изабеллой вместе присутствуют. Вдвоем, как две щеки лица, левая и правая. И отец у них один. А втроем они – как Санктиссима Тринитас. Патер – это Иво, дело понятное. Филия – она, поди, единокровная, а спиритус санктус – сестра ее сводная Изабелла. И все втроем они – Одно, Единое, как яйцо страусиновое, с белком, желтком и скорлупкою. Или как вместе сложенные Аполло, Дафна и Мнемозина. Сколько у него имен-то разных! И другие еще есть, наверное, которых она пока не знает, а потом узнает, Изабелла научит. А вот у Главного имени нет.
Она оглянулась. Он каменной поступью следовал за ней, мрачный, неподвижный даже в движении. Не как живой человек, а как тень. Симулякр ее отца и тот живее, чем этот. Да и живой ли он? Как странно, что он кузеном Иво приходился. Хоть и двоюродный, а брат ведь. В родстве с ним натуральном состоял. А что могло быть несходнее, чем эти два человека. Вон сзади ей что-то в спину шикает. Знает она сама, когда поворачивать, не глупая. Поди уже не в первый раз так по палаццу расхаживает. Он опять зашипел змеей, заквакал, запершил, что мол не в художественную они идут, а налево, в парадную галерею портретную. Делать нечего. Дождалась его и двух других и вперед их пропустила. Пусть пока думают, что они тут главные, а они давно уже не главные больше. А кто главный? Знамо кто – они две, сестры, она и Изабелла. Урожденная и Избранная. Дженитум эт фактум.
