И Саша стал, как обезумивший, снимать эту картину, которая стала последним его актерским и режиссерским трудом. Он уехал в экспедицию. Где он был, не помню, под Севастополем они что-то снимали. Время от времени он позванивал, а потом вдруг позвонила мне Таня Друбич и говорит: «Сереж, я прочитала тут какую-то чушь в Интернете, что как бы Саша очень и очень болен». Я говорю: «В Интернете такую чушь пишут, ты не знаешь Интернет?» Таня говорит: «Просто нужно срочно позвонить Саше. Может, ему нужна какая-либо помощь или что-нибудь надо сделать? Может, какие-нибудь медицинские дела?» Я дозвонился до Саши. Саша говорил еле слышным голосом… Он сказал: «Нашлись врачи, не побоялись меня прооперировать, все хорошо. Но ты меня можешь поздравить, я выиграл миллион долларов. В один вечер».
А Саша был невероятный игрок. И это тоже связано с его артистической профессией. Вот он мне сказал: «Я выиграл, я выиграл эту сумму». После чего Саша приехал в Москву, а после всего этого началось то, что вы и без меня превосходно знаете, и мне не хотелось бы это повторять. Я просто думаю, нельзя ли что-нибудь сделать с этой последней Сашиной работой, на которую он возлагал свои такие колоссальные душевные надежды? Но нет. Нет, понимаю я. Сделать с ней уже ничего нельзя. Потому что для того, чтобы с ней что-нибудь сделать, нужна только одна вещь. Одна-единственная вещь, которой уже никогда не будет, — нужен живой Саша Абдулов.
* * *
Кинодраматург Анатолий Степанов как-то рассказал мне одну очень забавную историю. Я ее почему-то очень запомнил, потом пересказал Саше. И он тоже запомнил эту историю — мы ее взяли на жизненное вооружение. История такая. Сразу после войны в Москве было трудно со специальными детскими спектаклями. А заботиться о детях было вечным правилом города Москвы. И в Театре оперетты делали детский утренник. Набивался полный зал послевоенных детей. И в этом зале в двенадцать часов дня в качестве детского спектакля давали… оперетту «Сильва». И перед тем как начать оперетту «Сильва» выходил конферансье перед занавесом и долго успокаивал детей: «Тихо-тихо!» Дети успокаивались с трудом. После чего конферансье говорил совершенно гениальную вещь: «Дети, сейчас вы увидите очень интересную оперетку под названием „Сильва“, смотрите ее внимательно, дети, очень внимательно, потому что в этой оперетке есть над чем посмеяться, а есть над чем и призадуматься».
И потом мы лет десять с Сашей свои впечатления именно так формулировали. Все равно про что, какое событие в жизни, на сцене, на экране. Я говорил: «Саш, ну как?» Он говорил: «Ну что, старик, есть над чем посмеяться, а есть над чем и призадуматься». Так мы и жили — было нам над чем посмеяться, и было над чем и призадуматься.
