), причем некоторые полагают, что антропоморфизирование их произошло в индогерманское время» (Штернберг 1936: 79, статья была впервые опубликована в 1916 г.).
Выше мы отмечали предполагаемое воздействие культуры степной Евразии на мифологию шаньского Китая. Добавим здесь, что Гунь, первый борец с потопом, в одной из своих ипостасей был белым конем и считался внуком Хуанг-ди – главного божества шаньцев (Юань Кэ 1987: 185). Согласно преданиям, Хуанг-ди имел четыре лица, что соответствует четырем личинам на одном из бронзовых треножников шаньского периода. Имя Хуанг-ди переводится как «Желтый владыка», т. е. почти как Сарни Най у манси («Золотая Женщина»). Он же «придумал игру в ножной мяч» (ibid.: 113). Ханьские источники указывают, что шаньцы происходили с запада и были кочевниками (ibid.: 218–223).
Греческая мифология пестрит противоборствами главных персонажей с хтоническими чудовищами (читай – Великими матерями-змеями). Это не противоречит сохранению второстепенных змей со знаком плюс, главное – одержать идеологическую победу на основных фронтах. Периферийные же области, будь то в географическом смысле или смысле структуры символической системы, могут быть пущены на самотек. Поэтому в древнегреческой мифологии есть приличное количество второстепенных положительных змей, но главные – монстры, соперники рода человеческого во главе с Зевсом! Кроме Медузы Горгоны, это Зевс и Пифон, Геракл и борцовская змея, превратившаяся затем в быка (символ солнца, добавим). Дельфийский питон был объявлен священным животным Аполлона, но только после того, как бог света умертвил пресмыкающееся.
Мы предполагаем, что все приведенные выше варианты брака божества мужского пола с медузой (нáгой) суть вариации одного и того же сюжета. Наша задача – восстановить его первоначальную форму, оставив общее и изъяв элементы контаминаций и позднейших инноваций.
Сходный с греческим образом змей в Ветхом Завете выступает в роли хитрого обманщика, навлекающего на первопредков кару истинно всемогущего существа – Бога, изгнавшего в итоге Адама и Еву из рая. Еврейская традиция здесь находится в общем русле концепций вторичных – по отношению к неолитической цивилизации – культур, в которых змей-дракон – сугубо отрицательный персонаж – противник разнообразных солнечных богов, небожителей-громовержцев, героев-полубогов и т. п. Поэтому Сатана в конечном счете (возможно) – это низвергнутый и опороченный солнечный бог. Похоже, что промежуточной ступенью «опускания» явилось раздвоение мифотворцами-людьми фигуры сына бога-солнца и превращение «младшенького» в первоначальный символ зла. Солнечному божеству древние люди не могли, видимо, приписать столько злонамеренности, сколько иудеи и христиане приписывают сатане, хотя Солнце, например, может в архаических мифах быть каннибалом.
