.
Вердикт, вынесенный Розенталь, полностью соответствует общему отношению медицины и критики к Достоевскому на рубеже веков. Если психиатры XIX века диагностировали Достоевскому эпилепсию, то в начале XX века Баженов и другие психиатры-реформаторы стали оспаривать эту точку зрения, поскольку эпилепсия всегда связана с деградацией личности – что все чаще считалось не соответствующим действительности в случае такого гения, как Достоевский[266]. Находя у Достоевского аффективную эпилепсию, Розенталь заявляла права на психоаналитическую интерпретацию его творчества, поскольку аффективная эпилепсия рассматривалась как разновидность истерии[267]. Таким образом, Достоевский уже не патологизировался, как прежде, а его болезнь рассматривалась скорее в контексте «психиатрии повседневной жизни»[268]. В той степени, в которой аффективная эпилепсия считалась излечимой – в том числе и посредством психоанализа, – речь шла о том, что Достоевский оказался не настолько болен, как считалось прежде. Очевидно, диагноз, который ставила Розенталь, служил предпосылкой ко всей ее аргументации о терапевтическом воздействии искусства и процессе самоизлечения Достоевского.
НИКОЛАЙ ОСИПОВ: В ЗАЩИТУ ДВОЙНИКА
Психиатр Николай Евграфович Осипов (1877–1934), как и Розенталь, принадлежал к первому поколению психоаналитиков. Он познакомился с работами Фрейда в 1907 году, после завершения медицинского образования, полученного им в университетах Москвы, Бонна, Фрайбурга, Берна и Базеля. В 1910 году он посетил Фрейда в Вене и стал его последователем и пропагандистом, после чего переводил его книги и участвовал в основании русского журнала «Психотерапия». Будучи консервативным либералом, Осипов не мог смириться с большевистской революцией и в 1918 году эмигрировал в Прагу, где преподавал в Карловом университете и положил начало психоаналитическому движению в Чехословакии.
В число всевозможных работ Осипова входит и короткая статья «„Двойник. Петербургская поэма“ Ф.М. Достоевского (Заметки психиатра)»[269]. Осипов посвятил Достоевскому целый ряд эссе на русском, немецком и чешском языках, включая несколько неизданных[270]. Будучи широко образованным человеком, Осипов всегда стремился вывести психоанализ за пределы чисто терапевтической сферы и найти ему новое применение в области искусства, литературы, истории культуры и религии. Однако порой привлекательность литературы как объекта психоанализа имела вполне прагматические причины. «Находясь за границей и лишившись всех моих медицинских записей и заметок, – писал в 1921 году Осипов из пражского изгнания, – я не в состоянии обогатить психоанализ результатами моей практической работы и потому хотел бы воспользоваться для этого русской литературой»
