решил саботировать новую власть. И что же, этот товарищ (Суханов?), очень нам всем понравившийся, с быстрыми, ласковыми глазками, довольно скоро по вступлении в должность был заподозрен в краже одного из медальонов, висевших на серебряной елочке, стоящей на письменном столе в кабинете Александра II, однако успел как-то перед Луначарским оправдаться. Теперь же окончательно выяснилось, что он учинил как эту кражу, так и несколько других, и вот я уже увидал его направляющимся под конвоем в узилище в «Кресты». Рассчитывают, что удастся получить от него и погубивший его медальончик.
Бедный Луначарский! Ему суждено, благодаря его доверчивости и благодушию, подвергнуться еще немалому числу подобных горестных испытаний! Как раз за последние дни он испытывает (и охотно в этом признаётся) сильные страдания вследствие «выяснившейся необходимости» вернуться к смертной казни. Легко было ему говорить в сентябре, в фойе Народного дома, когда он в шутку сказал, что мечтает устроить эшафот для врагов революции, а каково-то теперь оказаться в одной компании с людьми, которые вполне готовы действительно взять на себя роли русских Робеспьеров и Сен-Жюстов! Между тем <…> за одну прошлую ночь в Крепости расстреляли 125 человек солдат, принимавших участие в погроме магазинов и погребов по Вознесенскому проспекту! А к чему еще придется прибегнуть, раз не находятся способы, чтоб покончить с главным развращающим злом – с войной (ведь мирные переговоры опять застопорились и могут каждую минуту оборваться).
<…>
6 февраля (24 января). Среда. Более всего огорчен за сегодняшний день (каждый день несет свое социальное омрачение) беседой с Луначарским по поводу приобретения коллекций Рейтерна>194. И не столько самой беседой, сколько теми выводами, которые следует из нее сделать. Нерадовский>195 попросил меня, а я заодно – Стипа, присутствовать при этом собеседовании. И вот сначала Луначарский просто прибег к говорению, что у государства нет денег, после чего Нерадовский ему поставил на вид, что коллекция может распылиться и пойти по рукам антикваров, то
Ятманов (у него все же морда палача) предложил вообще расправиться с антикварами, а Луначарский все более меняет тон, и в серьезной форме развил мысль о том, что социалистическое государство не считается с частной собственностью. Эта благодушная ироническая черта в Луначарском начинает меня раздражать. У его же субалтерна Ятманова смех прямо грубый, хамский, русский. Я, впрочем, просто молчу, ибо не верю в то, что им удастся дойти до осуществления своей глупой и злой программы. Бедному же старику Рейтерну, собиравшему свою коллекцию (единственную в России!) русских гравюр на сбережения от императорского жалования, которого он сейчас лишился, Луначарский вспомнил «счастливую» мысль продолжить пожизненно жалование, вовсе не считаясь с тем, что 80-летнему старику ныне осталось лишь одно утешение – завещать капиталец, полученный от продажи, своим тоже разоренным родственникам. Возможно, бедный Рейтерн пойдет на такую комбинацию, чтобы не умереть с голоду. Но ведь это просто шантаж!
