Бертран Дю Геклен, снискавший такую славу,
Сел на коня; не имея при себе меча,
А в руке у него был только очищенный прут.
Также обычной практикой являлось предоставление заложников вместо плененного рыцаря и как правило отпущенные под честное слово пленники держали его. Нарушение данного слова приводило к бесчестью и Дю Геклен был очень щепетилен в этом вопросе.
Одним из самых дорогих рыцарских обычаев для Бертрана Дю Геклена был обет перед совершением героического поступка. Чаще всего речь шла о том, чтобы наложить на себя обязательства, которые станут стимулом к действию. Знаменитая клятва vœu du héron (на тушке жареной цапли), данная при дворе Эдуарда III накануне войны с Францией, является характерным примером. Каждый английский лорд поклялся королю и его даме участвовать в войне а граф Солсбери поклялся не открывать правый глаз, пока не сразится во Франции. Фруассар рассказывал, что видел англичан, которые закрывали один глаз повязкой, пока не совершали героический поступок. В Динане Томас Кентербери поклялся не спать на кровати, пока не сразится с Дю Гекленом, а тот поклялся не пить ничего кроме разбавленного водой вина, пока не сразится с Томасом. При Понваллене Бертран поклялся не слезать с лошади и не есть хлеба, пока не поучаствует в сражении; при Монконтуре он поклялся не снимать с себя доспехи, пока не будет взят город; при Сен-Севере он дал две клятвы: казнить всех французов, перешедших на сторону англичан, и не есть и не пить, пока это не будет сделано.
В книге Le Déclin du Moyen Age (Осень Средневековья) Йохан Хейзинга проанализировал эту практику:
Здесь, однако, перед нами не этнологическая проблема, но вопрос о том, какое же значение имели рыцарские обеты в духовной жизни позднего Средневековья. Значение их, пожалуй, было троякое: прежде всего религиозное, ставящее в один ряд рыцарский и духовный обеты; по своему содержанию и целенаправленности рыцарский обет мог носить романтико-эротический характер; наконец, такой обет мог быть низведен до уровня придворной игры, и значение его в этом случае не выходило за пределы легкой забавы. В действительности все эти три значения нераздельны; самая идея обета колеблется между высоким стремлением посвятить свою жизнь служению некоему серьезному идеалу – и пустой насмешкой над расточительными светскими играми, где мужество, любовь и даже государственные интересы превращались лишь в средство увеселения.
Литература XIV и XV веков очень подробно описывает достоинства рыцаря-бойца. Жан де Бюэй в книге
