— Не-а, мы ничё не находили, — сказала тётка, и мой отец потом клялся, что она злорадно ухмылялась при этом.
Потому что я, не умолкая, верещала. Я хотела назад свою Гагаку, сейчас же, немедленно. И тут в голову матери пришла спасительная мысль.
— Гагака убежала к своим друзьям, — сказала она. — Там мы её и заберём.
— Ах вон оно что, — сказал отец.
Я немного снизила громкость крика. В отделе игрушек действительно собралось множество жёлтых гагак, настоящий семейный сход. Я выудила из общей кучи свою Гагаку. Мать только сбегала с нею к кассе, чтобы Гагака попрощалась и поставила всех в известность, что уходит домой. Мы с отцом отнеслись к этому с пониманием и скоротали время за болтовнёй с двоюродной бабушкой Гагаки.
Естественно, сама я этой истории помнить не могла, но когда мать мне её рассказала, для меня многое разъяснилось. Так, например, в девять лет отец пытался впарить мне странную тряпичную собачку за Ваузи, потому что Ваузи я забыла в одном отеле.
— Ваузи нашлась! — сказал отец.
— Никакая это не Ваузи! — ревела я.
Теперь мне стыдно за себя.
Я решила попробовать этот приём с новым Стефаном.
— Может, послушаем кассету TKKG?
— Ну, давай.
Настоящий Стефан любил TKKG. А новый не мог толком подпеть даже заглавной композиции.
— И Габи, моя цыпка, — пел он.
— Рыбка, — поправила я.
Со Стефаном мы, слушая кассеты, всегда валялись на кровати. Новый Стефан нерешительно сидел на краешке. Я села рядом с ним. Тут открылась дверь.
— Еда готова, — сказал отец.
Когда матери не было, отец готовил сам. К сожалению. Его всегда жестковатые тортеллини были ещё куда ни шло, но облагороженный красным вином «гуляш обыкновенный» из баночки был ужасен. Мы со Стефаном ещё смеялись, что отцу кажется, будто из «гуляша обыкновенного» и обыкновенного вина может получиться что-то необыкновенное. Новый Стефан сказал:
— Хм-м-м. Вкусно.
Отец просиял. Потом до конца обеда они говорили со Стефаном об электромагнитном поле. У моего Стефана по физике был неуд. Потом отец встал и объявил:
— Ну, а теперь всем пора спать.
Я с ужасом взглянула на него. Стефан тоже. Почему же он не сказал, как это было раньше: «Стефан, ты не опоздаешь на последний автобус?»
Мы со Стефаном пошли в мою комнату. Я села на кровать. Он остался стоять.
— Слушай, — сказал он, — я должен тебе кое-что сказать. Я вовсе не Стефан.
— Да? — сказала я. И расплакалась.
После того, как я немного поревела, а Стефан глупо потоптался на месте, я спросила, как его зовут по-настоящему.
