— Коля Пятницкий!
— Вася Васютин!
А Сашу Мартынова мяли в дружеских объятиях Толя и Сергей. Сколько прошли они втроем по фронтовым дорогам, прежде чем попали в комсомольский полк! И сколько еще пройдут. Тогда все верили, что доживут до победы. Что ни одного из них не тронет вражеская пуля…
5
Стоял прохладный октябрь. То сыпал как сквозь сито, надоедливый мелкий дождь, то светило урывками солнце. По вечерам линялая трава покрывалась изморозью, будто седела.
Полк сосредоточился в районе Харцызска. Здесь молодые саперы доучивались. Здесь присягали на верность Родине. И здесь же предстояло им боевое крещение — испытание огнем.
И вот сюда привезли почту. Первые письма на фронте! От родных, от друзей, от любимых. Эти письма могли быть и последними — ведь родные места адресатов оккупированы, там фашисты.
Павел Черкасов по конверту определил, что писала мать. Нетерпеливо разорвал его, вынул густо исписанный листок. Буковки маленькие, словно наезжают друг на дружку, торопятся. Ну, что там у них, дома?
«Павлуша, мой дорогой сынок! Ты моя единственная надежда…»
Какое странное начало. Почему вдруг он — «единственная надежда»? Наверное потому, что далеко от нее, дорогой мамы. Николай все-таки дома, всегда рядом. А это что такое? Пятно, и буквы слились, словно слеза капнула…
Недоброе предчувствие овладело им. Хотел читать дальше — не смог. «Неужели что-нибудь случилось?»
Прошел мимо Киселев.
— Не от девушки весточка? — И подмигнул. Но, разглядев окаменевшее лицо парня, встревожился. — Как родные?
— Еще не прочитал, товарищ комиссар…
— Тогда давай читай.
Черкасов снова склонился к письму.
«Уходя, ты наказывал брату: Николай, береги маму. А он и себя не сберег».
Нет! Не может быть! Здоровый, сильный Николай, всегда уверенный в себе. Разве такой попадет в беду?
— Ты что, не слышишь? — тронул его за плечо дневальный. — Твержу, твержу… На построение! Уже все в строю!
Он и впрямь ничего не слышал. Уставился куда-то поверх дневального. Голос глухой, охрипший, будто простуженный:
— Что же случилось?
— Да говорю тебе — на построение! — закричал дневальный, выведенный из равновесия. — Присягу принимать будем!
Черкасов сунул письмо в карман, пошел за дневальным. Но по-прежнему плохо воспринимал то, что происходило вокруг него. Все тянул руку к карману, теребил листок.
Взвод направился в харцызскую школу. Перед собравшимися выступил комиссар батальона. Пока он говорил, Павел украдкой вытащил письмо.
«Ровно через месяц после твоего отъезда в наш двор упала фашистская бомба, как раз возле Коли…»
