Дом их с тонкими стенами пропускал уличные звуки. То собака залает, то громко заспорят прохожие. И хорошо слышен однообразный шум моря.
Внезапно мать быстро пригнула к себе голову Павла, поцеловала в щеку.
— Поступай, как знаешь, перечить не буду. Не по годам нынче судят о зрелости, видно. И дети рано взрослеют…
3
Десятилетний Витя торжественно нес вещи брата. Пусть все видят — не куда-нибудь, а на фронт провожают Павлика. Тетя Наташа пробовала помочь ему, но он ни в какую. Сам справится. Вон какие мышцы за лето вздулись! У них в семье все спортсмены.
Николай и мать шли молча. На перроне мать опять не удержалась — всплакнула.
— Крепись, Матрена Павловна, — принялась уговаривать свою родственницу тетя Наташа. — Не волнуй парня. Разве ему легко расставаться с тобой и братьями? Поди, сердце-то изболелось. Взгляни, сколько матерей. Не одна ты провожаешь. А вон как весело расстаются…
Поодаль звучал смех. Это ученики встретились с учителем и теперь перешучивались. Он одобрительно похлопывал их, встряхивал светлыми волосами, и интеллигентное, с тонкими чертами лицо его было каким-то просветленным.
Петр Логвинович Киселев, бывший учитель и комсомольский работник, одним из первых выезжал в районы: Мелитопольский, Приазовский, Нововасильевский, Приморский, Бердянский, встречался с десятиклассниками, которые стремились на фронт, объяснял им, кто такой боец Красной Армии, предупреждал об ответственности. Ведь армия — кроме всего прочего, труд, тяжелый труд. Необходимо обладать выдержкой. А прежде всего — дисциплина.
И вот его питомцы готовятся стать воинами. Задорные мальчишки с непослушными вихрами волос, русых, пепельных, черных, рыжеватых. Какими будут они там, на фронте, эти мальчишки?
— Никак Федя Чесняк? — всмотрелся Киселев в одного из подходивших к нему парней. — Вырос-то, не узнаешь!
— А мы вас еще издали приметили, — пробасил Ваня Громак, такой внушительно громоздкий, что сверстники рядом с ним выглядели младшими братишками-недоростками. Он, как тисками, зажал ладонь учителя своей огромной ручищей.
«Ну, с такими руками ему нечего опасаться немцев», — подумал Киселев. Мог ли он знать тогда, что добродушный Ваня Громак убьет впоследствии одного из мучителей Зои Космодемьянской.
Сейчас Киселев оглядывал своих бывших учеников и удивлялся.
— Сколько же вас!
— Сорок человек, — сказал Федя Чесняк. — Все у вас учились.
Комсомольский эшелон мчался почти безостановочно, лишь едва снижал скорость на станциях. Монотонный стук колес усыплял. Ребята угомонились, присмирели, кое-кто прикорнул.
