— Кто-нибудь прыгнул с моста? — с тревогой спросила Нора старика в парусиновом кителе.
— Пока еще нет, — бросил старик, даже не обернувшись.
— Собирается прыгать? — не отставала от него встревоженная женщина.
— Запретить-то некому. — Ответ старика был короток и невнятен.
— Неужели не видите, сударыня, собака на камне застряла, на берег выбраться не может, — объяснил из толпы какой-то разговорчивый зритель.
— Собака? Ой, точно, вон она… И столько народу на собаку глядит? Я-то думала — беда какая. — Нора сразу успокоилась.
— У нее кирпич на шее, вон, видите, между передних лап. Видно, хотели утопить, а она спаслась, — проговорил незнакомый голос.
— Кирпич? Где кирпич? — вмешался в разговор Бачана.
— Вон, спереди… Веревку на шее видишь? Проследи, куда она свисает, там и кирпич в ногах.
— А эти люди чего смотрят? — Суладзе показал на пятерых мужчин, сгрудившихся внизу у реки.
— А что им делать? В такую бешеную стремнину ради собаки не полезешь. Целый час зовут, подсвистывают, чмокают губами, но толку никакого. Один умник даже веревку ей бросал. А? Каков?
Мужчины, толпившиеся у перил моста, затряслись от смеха.
— С веревкой не то что собаке, человеку оттуда не выбраться. На такое проклятое место ее вынесло, беднягу.
— Может, вода спадет?
— Куда там! Или Риони не знаешь? Так и будет реветь недели две. Скажи спасибо, если больше не разольется.
Бачана постоял, подумал и вдруг протянул корзину своей благоверной.
— Ты иди, Нора. Иди на рынок. А назад возьми такси. Домой на такси отвезешь.
Бачана обернулся, полез в карманы, вытащил деньги и носовой платок. Платок запихал назад, а деньги протянул Норе.
— До стоянки такси носильщик поднесет, сама не поднимай, а то опять поясницу схватит. Ну я пошел!
— Бачана!
Когда муж скрылся там, где у аптеки к реке сбегает извилистая тропинка, Нора с несчастным видом, шепча что-то себе под нос, пересекла улицу и пошла по направлению к базару.
Собака была самая заурядная дворняга. Она не могла похвастать породой. Разве что торчащие кверху уши намекали на некую аристократическую примесь. Ее глинисто-коричневую шерсть облепили мох и тина. Собака испуганно озиралась и, вытянув заостренную морду в сторону берега, устало лаяла на столпившихся там мужчин. Почему она лаяла? Кто знает. Может быть, из-за короткой веревки на шее и кирпича она озлобилась на людей, а может быть, просила помощи — дескать, что вы стоите, придумайте что-нибудь; до каких пор я буду торчать на этом камне…
