Разрезая на равные кусочки пышку, Заремба обнаружил в ней какой-то предмет, завернутый в бумажку. Это оказалась миниатюрная стальная пилочка. На клочке бумаги расплылись буквы, написанные химическим карандашом: «Помогаем, чем можем. Рабочие Запорожья».
— Здорово! — покачал головой Заремба.
Он завернул в носовой платок стальную пилочку. Записка пошла по рукам. Да здравствуют рабочие Запорожья!
Володька аж подпрыгивал от радости.
— В случае чего, эта штучка нам здорово пригодится, ее можно спрятать так, что никакая сатана не найдет. Моей пилочке подмога пришла, — говорил он, похлопывая себя по борту шинели.
Лишь часу в десятом вечера в вагоне стихло. Люди угомонились. Один только Виктор не лег на свое обычное место рядом со мной. Он умолял стражника принести воды, положил на дно котелка немецкую марку и все просил:
— Ну, будь человеком, возьми деньги, я умираю от жажды…
Сквозь дрему я слышал перестук колес, они пели одну и ту же тяжелую песню: на запад, на запад, на запад!.. Потом все стихло. Разбудили меня крики. Что случилось? Пять солдат шныряли с фонариками по вагону.
— Hände hoch!
Я стал спиной к стене, рядом с Володькой. Ко мне прижался Виктор.
Обыск! Нельзя пошевелиться, дуло автомата направлено в грудь. Трое охраняют нас, двое обыскивают. Поочередно снимаем шинели, верхнюю одежду, сапоги, шапки и остаемся в одном белье. Немцы выуживают из наших карманов махорку, самодельные зажигалки, ломти хлеба, картофелины. Высокий, длинношеий немец подступил к Володьке. Неужели найдут пилу? А вдруг катастрофа минет!
Не миновала! Немец торжественно вынул из Володькиной шинели пилу. За потоком брани последовал удар кулаком в переносье, еще удар… Юноша зашатался, кровь хлынула у него на лицо, залила рубаху. Зарембе досталось за вмешательство. Остальных не тронули. Пилочку — подарок запорожских рабочих — не нашли, так как все мелкие вещи были собраны в кучу и выброшены на землю. Она, очевидно, выпала из носового платка и затерялась.
Часа два держали нас полуобнаженными в холодном вагоне. Наконец вошел обер-лейтенант, разрешил одеться и с помощью переводчика-немца прочитал нравоучение.
— Пленный русский офицер должен вести себя хорошо — быть покорным, точно выполнять все приказы немецкого командования. В противном случае он будет очень строго наказан.
Далее обер-лейтенант заявил, что прямой попытки к бегству не обнаружено, но молодому офицеру незачем было прятать пилу. Впредь за хранение подобных вещей последует более суровая кара.
