И помутнели воды…
В том, что фабрики брали из Уводи для технологических целей большое количество воды, ничего дурного не было. Куда страшнее было то, что Уводь постепенно превратилась в сточную канаву для промышленных отходов и всякого рода нечистот. Никому из фабрикантов и в голову не приходило позаботиться о чистоте реки, никто и копейки не хотел вложить в устройство канализации.
Река умирала. Безвестный ивановский поэт такими стихами откликнулся на ее беду:
Как построили,
Понаделали
Фабрик ситцевых
На краю реки, —
Нечистоты все
Ядовитые,
Краски крепкие
Отвели в реку.
Год от году шло —
Грязь копилася,
Рыба прежняя
Изводилася,
И реки серебро
Нефтью, красками
И отбросами
Все покрылося.
Мертва до самого устья
Не только пить воду, но и купаться в Уводи стало невозможно. Берега ее оказались застроены столь плотно, что нельзя было взять воду даже для тушения пожара. Сохранилось полулегендарное воспоминание о комиссии, которой было поручено проверить качество воды в реке. Свой отчет члены комиссии подписали, обмакнув перья не в чернильницу, а в Уводь.
Впрочем, предоставим слово очевидцу. Побывав в 1900 году в Иваново-Вознесенске, он писал:
«Ее вода, попеременно окрашенная то в красный, то в зеленый, то в синий цвета и подернутая радужной пленкой нефти, издает удушливое зловоние, распространяющееся в летнюю жару на несколько верст. В реку спускают все: отработанные краски, нефтяные остатки, нечистоты. Старики еще помнят, как в этой реке водилась рыба, раки, был прекрасный водопой. Теперь же это река смерти. В ней совершенно отсутствует органическая жизнь. Даже на ее берегах трава, осока и мелкий кустарник стоят, словно обожженные. Говорят, что если выкупаться в этой воде, то кожа вся покрывается сыпью и долго болит, если же в такую жаркую пору ее напьется какая-нибудь скотина, то зачастую это ведет к ее смерти. Когда после разлива вода остается в ложбинах поемных лугов, то, понемногу испаряясь, она дает осадок чистой нефти, совершенно убивающий траву, для спасения которой крестьяне обыкновенно выжигают нефть и только после этой операции трава начинает расти опять. Можете ли вы представить себе реку, вода которой горит!?»
Да, Уводь горела не раз, подожженная и случайно и умышленно.
Ивановский старожил М. И. Балдин рассказывал мне:
— До революции я жил возле Соковского моста. Там, на правом берегу Уводи, какой-то ловкач поставил тесовый сарай, который громко именовался нефтяным заводом. Рабочие с лодок черпали из реки смесь воды и нефти, которую сливали в бочки, стоявшие в сарае. Когда смесь отстаивалась, нефть отделяли и продавали ее на мелкие фабрики. Помню, хозяин этого нефтяного «предприятия» был редкостный скупердяй, плакал буквально над каждой копейкой, когда приходилось расплачиваться с рабочими. Наплачется, а потом крикнет: «Нате, пропивайте!» В конце концов рабочим это надоело. Кто-то в сердцах поджег и завод, и реку. Собрался народ и стал хохотать над незадачливым хозяйчиком. Пожар никто не тушил — бесполезно реку тушить…
