У нас давно уже толкуют о розни между народом и интеллигенцией, но, право, именно те, кто более всех толкует об этом, едва ли сознают всю глубину и важность этого факта, едва ли с полною ясностью ощущают его, едва ли стараются отдать себе отчет в том, где эта рознь. В платье, в речи, в манерах и политическом образе жизни?..
Нет, в основах мировоззрения. Кто хочет ясно представить себе эту рознь, пусть ищет ее, между прочим и прежде всего, в «трех китах». Человек, знающий, что солнце стоит, а земля вертится, и человек, полагающий, что кто-то рукой выводит на небо солнце, – человек, давно понявший, что эти «зори» (звезды по-народному) – целые миры, вращающиеся в стройном порядке, и человек, который полагает, что гром раздается из-под колесницы пророка Ильи, – это два глубоко различные человеческие ума. В отдельных случаях вы, конечно, часто не заметите этой разницы, и вам покажется, что она не имеет значения. Но соберите две толпы, одну сплошь состоящую из первых, другую – из вторых, поставьте их в условия, которые способны привести толпу в движение, и вы увидите, что они отзовутся совершенно различно. Как ни ничтожно изменение в каждом отдельном уме, но все эти молекулярные перемены, сложившись вместе, дадут огромную коллективную силу. Вспомните, что молекулярные движения в микроскопических частицах воды разрывают чугунные бомбы, разламывают гранитные скалы. Теперь пришлось вспомнить об этом по поводу холеры. Холера – не затмение, она происходит на земле, она длится месяцы, при ней нам, нечестивым наблюдателям, не приходилось ограничиваться одними наблюдениями. Нам пришлось не только узнавать, но и бороться с тем, что народ признавал волею Божией, пришлось считаться не только с его взглядами, но с его домашним бытом, с его самыми интимными привычками, с его приемами борьбы перед лицом смертельной опасности и самой смерти…
II
К сожалению, провинциальная пресса, из которой приходится теперь заимствовать материалы для характеристики недавнего народного настроения, и теперь доставляет данные по этому предмету далеко не в изобилии. Мы узнаем о случившихся фактах, имеем дело с внешними, самыми резкими порой проявлениями, со сценами насилий, волнений, усмирений и суда; подкладка же этих явлений (по обстоятельствам от печати независящим) отмечается неполно, неясно и слабо.
Постараемся, однако, собрать некоторые разбросанные черты из этой области.
Прежде всего, приходится отметить факт огромного значения. Холера пришла вслед за голодом. Год неурожая, зима, полная лишений, казенная ссуда, связанная с этим зависимость от сторонней помощи, неуверенность и тоска, – все это должно было наложить свою печать на народное настроение. Голод был не всюду, но факт голода в двадцати губерниях не мог, конечно, не отозваться тревожными отголосками по всей России. Вспомним хотя бы о том, что Астрахань и низовья Волги были переполнены пришлыми рабочими, в том числе из голодного района. Они принесли туда свежие еще воспоминания об ужасной зиме и весне, и с этими воспоминаниями шли навстречу новой гостье.
