— Ну что, начальники? — Станция отвратительно зашипела. — Где бабки?
— Не спеши, поехали. — Олег еле удерживался от грубостей. — Поехали.
— Я знаю, что поехали. Знаю, что приехали. Бабки где?
Олег переглянулся с Гусаковым. Информация в автобус поступала по собственному каналу. Офицер ФАПСИ скорчил отвратительную мину.
— Сейчас решают организационные вопросы...
— Быстрее решайте. Через час... Короче, эта смерть будет на вашей совести...
— О какой совести ты, ублюд... — Олег поперхнулся. — Это будет на твоей совести. И если ты хоть пальцем кого... Я лично...
— Ой, напугал! — Собеседник рассмеялся. — Наше условие прежнее. Все.
Рация замолкла.
— У них есть канал. — Офицер ФАПСИ смущенно пожал плечами. — Мы зафиксировали...
— Почему молчите?
— Я доложил.
— Кому?
— Своему руководству.
— Мне на твое руководство... Здесь я главный. Ты понял? Я! И если ты еще посмеешь кому-нибудь, кроме меня, что-то доложить, я... — Олег озверел. — Я тебя...
Он поискал глазами, никакой метафоры для этого «я тебя» не нашел и наподдал скомканную сигаретную пачку с такой силой, что грязь с ботинка полетела мелкими брызгами.
— Москву! Соедини!
От первого удара голова Зеленого почти слетела с предательски хрустнувшего позвоночника.
«Не верь беглым зэкам». Это была, кажется, 132 заповедь. Зеленый не помнил: очень болела голова.
— Ну что, сучок, продолжим пляску святого Вита? — У лица Зеленого, почти касаясь его, висела огромная прозрачная капля. От отвращения Лева дернулся и пришел в себя.
Капля висела на огромном, можно сказать, необычайно огромном носу человека, которого — если, конечно, отодвинуть его на приличное фокусное расстояние — вполне можно было назвать интеллигентным.
— Ну? — снова спросил он.
— Какую пляску? — Зеленый вспотел.
— Вот эту. — Тело пронзил разряд электрического тока. Самое острое ощущение в жизни Левы было связано с удалением гланд. Это было гораздо острее и... пикантнее.
— ...А-а-а! — заорал Зеленый. Было больно, нестерпимо больно. В низу живота что-то звенело и пучилось. — Ты что, сука? Что делаешь?
— О! Ожил. — Изображение собеседника сфокусировалось. Сопля с кончика носа куда-то исчезла. — Так будем говорить?
— О чем? — Зеленый дышал, как рыба на суше. Все происходящее казалось ему сном. Диким и почему-то невероятно чувствительным. Лева хотел потрогать то, что так болезненно отозвалось, но руки его были скованы наручниками.
— О чем? — Уже не сопливый собеседник закурил сигарету. — Ты что не понял, старичок?
