Хедвиг и ночные жабы | страница 31
– Но что?
– Ну… если… – мямлит Хедвиг.
Бабушка похлопывает Хедвиг по щеке – по-старчески и по-доброму, хотя это и не очень приятно.
– Что ты хотела сказать? – уточняет бабушка.
Хедвиг долго молчит, но в конце концов справляется с комком в горле и находит внутри себя голос, тоненький, как шёлковая бумага. Бабушка наклоняется ближе, пытаясь разобрать, что она говорит.
– Ну, если бы я не испачкала скатерть, ты бы не заболела во второй раз.
Бабушка смотрит на Хедвиг так, как будто не поняла или не расслышала. И качает головой.
– Это ты так думаешь?
– Да.
И тогда бабушка хватает её, настоящей крепкой хваткой за обе руки. Кажется вдруг, что она стала намного сильнее, чем обычно, ещё немного, и она поднимет Хедвиг в воздух. Но бабушка не поднимает её, а просто держит за руки.
– Единственный человек, который виноват в этом инсульте, – если вообще можно кого-либо в чём-либо винить – это я сама, – говорит бабушка. А потом рассказывает почему.
Дело в том, что и доктор, и дедушка велели ей соблюдать особый покой в эти дни, потому что мозгу очень важно отдыхать, раз уж он стал вот так вот барахлить. Однако бабушка не послушалась и отправилась в подвал гладить простыни. А когда возвращалась назад, в квартиру, лифт не работал, и она пошла пешком. На шестой этаж, нагруженная простынями! Открыв дверь, она едва успела снять туфли. И – чофф – опять брякнулась на пол.
– Так что дело вовсе не в тебе, – добавляет бабушка. – И не смей так думать.
Она берёт руку Хедвиг и что-то кладёт в неё. Это чек. Он помялся. Однако на обратной стороне всё же можно прочесть:
– Письмо с обещанием. На случай, если тебе опять никто не поверит, – говорит бабушка, убирает ручку и закрывает сумку.
Хедвиг не знает, что сказать. Как странно: вот только что тебе казалось, будто нет на свете ничего важнее, чем эти сорок восемь оловянных солдатиков, а потом вдруг ты понимаешь, что солдатики – пустяк, как какой-нибудь мусор, грязь или ботинок с оторванной подошвой.
– Спасибо, – с трудом выговаривает Хедвиг.
Бабушка сцепляет руки на коленке и вздыхает:
– Ой-ой-ой, как же хорошо будет отдохнуть. Не носиться, как ошпаренная крыса, и не вкалывать целыми днями. Как мне всё это надоело, фу.
Бабушка подмигивает Хедвиг.
– Я бы только не прочь задержаться ненадолго, посмотреть, как Эрнст-Хуго будет варить кофе. Или жарить яичницу. От этого человека никогда никакого проку на кухне не было. Нелегко ему придётся.
– Но он же может кому-нибудь позвонить и попросить помочь? – говорит Хедвиг.