Хедвиг и ночные жабы | страница 29

– У неё новый инсульт. Такое иногда бывает, хотя врачи этого не предвидели. Она в больнице.

Сперва у Хедвиг как будто чернеет в глазах. Как будто мир исчез и перестал существовать. Существуют только инсульт и больница.

Потом мир возвращается, яркий, колючий, уродливый. Глазам больно. И всё, что живёт в этом мире, все деревья, стрекозы, речки и овёс, всё оглядывается, смотрит на Хедвиг и думает: «Это ты виновата. Если бы не ты, этого бы не произошло».

Потому что если от письма Хедвиг бабушка поправилась, то от пятна на скатерти она вполне могла снова заболеть.

Речка, в которой только что купалась Хедвиг, длинная. Она течёт до самого города, но там она шире. Там нет ни стрекоз, ни рогоза. Есть речные чайки с голосами, осипшими от выхлопных газов, а на поверхности воды плавают бумажки от мороженого и бутылки.

Ещё в городе находится больница. Высокая и унылая. Тысяча маленьких тёмных окошек смотрят вниз, на Хедвиг, маму и папу.

Мама закрывает машину и гладит Хедвиг по голове.

– Я понимаю, что тебе грустно. Нам с папой тоже.

Грустно?

Возможно, где-то в глубине души Хедвиг и грустно. Но она этого не чувствует. А чувствует только страх, который раздирает её изнутри.

Ноги приросли к асфальту. Они отказываются идти! Хедвиг не сможет подняться к бабушке, не сможет смотреть, как она лежит, опять грязная и некрасивая, слышать, как она говорит: «Ну вот, полюбуйся, что ты натворила!»

– Пойдём, Хедвиг. – Мама осторожно тянет её за руку. – Бабушке будет приятно нас повидать.

– Нет.

– Что?

– Она не захочет меня видеть.

– Конечно, захочет. Хедвиг, не думай ты об этой ссоре. Бабушка давно обо всём забыла, – говорит мама.

Мама, похоже, решила, что пятно на скатерти – самое обычное пятно, из-за которого максимум можно остаться без пирога. Она, наверно, не поняла, что новый инсульт – это дело рук Хедвиг.

– Хедвиг, пожалуйста, пойдём. Дедушка тоже там.

Хедвиг заставляет себя сдвинуться с места. Они входят в здание, дверь за ними со стуком закрывается. Мама кивает каким-то тётенькам в белых штанах – она работает в этой больнице и многих знает. Лифт, коридор, ещё один лифт, ещё два коридора – и они на месте. Пахнет неприятно – затхлостью и чем-то едким.

Дедушка ждёт у палаты. Он тычет пальцем Хедвиг в живот.

– Привет, козявка.

Потом взрослые шепчутся. До ушей Хедвиг долетают короткие тихие слова. На этот раз бабушкина память не пострадала, она вспоминала и маму, и папу и много раз говорила про Хедвиг. Но врачи считают, что прогноз неважный. Мозг сбавляет обороты. Как машина, в которой кончается бензин.