Недавно один из моих приятелей-материалистов приходит ко мне и говорит, что статья Самарина неблагородна, что Бюхнер защищаться не может. Целые журналы на всех страницах с первого до последнего номера проповедуют материализм, и проповедуют с успехом, а возражать им без обвинения лиц – неблагородно!.. Это вроде обвинения за Синопское сражение.
Вы угрожаете мне тем, что правительство будет гладить по головке за статьи против поляков… Я не веду оппозицию правительству по-западному, quand même. И если правительство скажет: «Я признаю Христа», я не стану говорить, что верю в черта. Вы же в «Основе» поете гимн манифесту 19-го Февраля, и такой гимн, до пафоса которого мне доходить не случалось. Это было очень приятно правительству, поверьте: не стать ли вам ради этого уж за «гонимое и теснимое» крепостное право? Если статьи против Поляков не противны правительству, то зато, к сожалению, другие статьи пришлись ему против шерсти. Говорю «к сожалению», потому что опасаюсь усиления цензурных строгостей.
Перечитывая ваше письмо, нахожу еще следующие места, требующие ответа. 1. Вы говорите, что не противились бы и тому, чтоб галичане писали на чистом великорусском языке. Автор статьи «Современника» положительно этому противится. 2. Вы рисуете картину ужасов Волыни, Подолии и проч., донесения о которых я буду получать, сидя в комфортабельной комнате, и пр. Именно для того, чтоб этого не было, нужно, чтоб поляки послушались доброго совета, перестали считать Волынь и Подолию польскими землями, распространять свои польские буквари и т. п. Мы возбуждаем вражду! И вы можете по совести сказать это? Мы хотим отстранить то, что возбуждает вражду, и только даем отпор нападениям. 3. Вы считаете неприкосновенность границ России делом правительства – «тут наша хата с краю». Может быть, ваша; но не моя. Какие странные слова вы высказали! Так вам все равно, если поляки, или австрийцы или турки отнимут у России Киев, Чернигов, Смоленск, Москву и поставят свою границу на Волге? И вы после того станете утверждать, что ваше сердце бьется одним чувством с народом! Нет, вы ему чужды совершенно – со своей аристократической привилегией патриотизма и исторического понимания.
Довольно. Эти два листа, мною исписанные, служат лучшим доказательством моего уважения к вам. Если вы кому-нибудь читали ваше письмо ко мне, прошу вас прочесть им же и мой ответ. Надеюсь также, что вы оцените мою воздержность от тех неприличных выражений и неуместных фраз негодования, которыми испещрено ваше письмо. Моя филокацапская газета охотно поместит на своих столбцах всякое печатное (разумеется, прилично написанное) возражение ваше против наших москальских теорий.
