поляки разделяют это безумное требование. Очень рад это слышать от вас; но в таком случае только безумствующие и обидятся этим названием, а прочие хорошо поймут, что к ним оно не относится. Вы не хотели заметить, что я браню поляков за то, что они портят сами
свое правое дело неумеренными притязаниями.
Итак, вот мои убеждения, которые я высказывал изустно, буду высказывать и печатно. Упрекать меня в угодливости власти могут только поляки, которые большей частью прибегают ко всякой лжи, клевете и прочим подлостям, как к обыкновенному своему оружию. Когда Герцен в 1858 году, кажется, печатал в «Колоколе» свои письма к полякам и отстаивал против них Киев и другие русские области, то мне самому поляки говорили, что он подкуплен русским правительством и находится в тайной переписке с Императрицей! Если же и ваши малороссы прибегают к такой же уловке относительно меня, то, значит, они сильно ополячились.
Такие пошлости меня не остановят, точно так, как и вам все эти соображения не помешали написать статью Niema Rusi. Ведь нельзя же было отвечать полякам на вашу статью в России печатно. Зачем же вы били лежачих? Вы скажете – вы возражали. Да и я возражал. Вы скажете – поляки могли отвечать за границей. Пусть и мне отвечают. Я бы ничего так не желал, как чтоб позволили полякам безнаказанно возражать мне в России. Под статьей Кояловича я даже прошу об этом и предложил даже печатать анонимные возражения; но цензура это слово вычеркнула.
Как скоро статья «Национальная бестактность» была напечатана по-русски, в России, в русском журнале, то, стало быть, – спор открыт, и возражать на нее можно. Если же автор статьи, печатая, рассчитывал на то, что возражать будет неловко, что возражателю можно будет зажать рот обвинением в неблагородстве, я не знаю, благородным ли назовете вы этот поступок? Автор швыряет из-за угла в нас камнем и сердится, когда мы вскрикиваем от боли и криком обличаем его проделку! Вероятно, он хотел бы, чтоб мы ему кланялись и улыбались, и позволяли себя бить безнаказанно. Все это напоминает мне обвинение, сделанное Европой России в неблагородстве за то, что она сожгла турецкий флот в Синопе, и требование, чтобы Россия вела только оборонительную войну, а не смела защищаться, предупреждая нападение, и т. п.
Вы не находите противоречия между статьей вашей в «Основе» и статьей «Современника». Да если одну можно было «бить» (по вашему выражению) другою, так как же нет тут противоречия? Своей готовностью подписать статью «Современника» вы ставите меня в совершенное недоумение. Под статьей Niema Rusi я готов подписать свое кацапское имя, но, конечно, не подпишу его под «Национальной бестактностью».
