Относительно Малороссии и Галиции вот мое profession de fou.
Малороссии я не только вполне сочувствую, но люблю ее всею душой, любовью вполне свободной и, так сказать, объективной, не только физиологической. С этою любовью я остаюсь вполне русским, или великороссом, не жалуя себя в малороссы, как мой приятель Жемчужников. Я не постигаю полноты русского развития без Малороссии. Следовательно, полнейшее соединение с Малороссией во всех отношениях есть, по моему мнению, такая же историческая необходимость для России, как головы и сердца в организме, или придумайте другое сравнение. Это соединение есть и будет и без наших хлопот; но вот мое убеждение, которое проводить и высказывать (хотя бы и не в полемической форме) вы не можете поставить в вину человеку убежденному. Что касается до народа малорусского, то, при всей нелюбви к москалю и кацапу, народ своим историческим смыслом остается и останется всегда верным однажды данному им изволению: для него, хотя бы и несознательно, так же как и для великорусса, дорого единство земли русской; для него царь православный имеет то же значение, что для рязанца или владимирца. Я жил в Малороссии и хорошо это знаю. Казаки, превратившиеся так охотно в высокоблагородных и принявшие от русского правительства подачку – крепостное право[4], стали в глазах малорусса-крестьянина на одну степень со всеми московскими панами. Точно так же, как великорусский народ видит в русском Царе демократическое, нивелирующее начало, точно так же и малоросс видит в нем свой оплот против панов и других налегающих на него сословий. Во сколько ошибаются оба, это другой вопрос; но и верят, и видят, и ошибаются они одинаково. Что касается до языка, то я не верю в возможность образования малорусского общего литературного языка, кроме чисто народных художественных произведений; не вижу к этому никакой возможности, не желаю и не могу желать никаких искусственных попыток нарушить цельность общерусского развития, отклонить малороссийских художников от писания на русском языке. Слава Богу, что Гоголь жил и действовал раньше, чем возникли эти требования: у нас не было бы «Мертвых душ»; вы или Кулиш наложили бы на него путы племенного эгоизма и сузили бы его горизонт кругозором одного племени. И какая, признаться сказать, звучит во всем этом фальшивая нота! Вот и теперь два малоросса, Максимович и Кулиш, спорят между собою о малороссе Гоголе, писавшем по-русски, и о Великороссиянке (Марке Вовчке), пишущей по-малорусски! Но разумеется, никто из нас никогда не хотел и не думал
